Оборотень на щите
Шрифт:
Он показал Свейте, как отыскать в мастерской подземный ход. Заставил ее трижды пройтись от горна в углу до нужного места — в темноте, чтобы она могла найти этот ход даже на ощупь.
Несколько раз Свейта задевала его то рукой, то плечом. И Ульфа каждый раз обдавало жаром. Дыхание начинало частить, рвалось из груди с хрипом. Он застывал, боясь шевельнуться — иначе мог не сдержаться. Придавить ее к стене, разодрать на ней тряпки…
Хорошо, что Свейта каждый раз отшатывалась в сторону.
Под конец Ульф отвел ее в опочивальню.
— Двери на засов. Тут и там, в опочивальне. Никому не открывай. Амулет от альвов держи на теле даже ночью.
Но далеко Ульф не ушел. Выждал снаружи, пока в петлях не скрежетнул засов, а следом скользнул вдоль стены женского дома. Остановился у окна нужной опочивальни, разобрал в ночных шорохах шаги Свейты — и долетевший из-за стены скрип второго засова. Уже в опочивальне…
Мне придется ее подтолкнуть, подумал Ульф, отступая от окна.
ГЛАВА 6
Еще через день, ближе к вечеру, Света шла вдоль канавы, которую вырыли люди из крепости.
Рабами этих людей она называть не могла. Даже про себя. Это звучало отвратительно. Но и помочь им была не в состоянии — потому что была никем, женой оборотня, который лишь собирался стать хозяином крепости.
Канавы рыли под трубы с горячей водой, которые Света хотела подвести к женскому дому, к бане — и к рабьим домам. Глубина требовалась немалая, чтобы трубы не промерзли зимой. Поэтому она шла медленно, на ходу потыкивая в канаву жердиной с отметками, которые сама же и нанесла. Проверяла глубину, думая об Ульфе…
Потом на дно канавы перед ней посыпались комья земли. И Света вскинула голову.
На земляном отвале с той стороны стоял Ульф. Рядом с ним застыли еще трое мужчин. В них Света сразу признала оборотней — хотя до этого сородичей мужа не видела. Но слишком много у них было общего. Рост, крупные нижние челюсти, густые гривы и широко посаженные глаза…
Значит, оборотни приплыли раньше, чем их ждал Ульф, мелькнуло у Светы.
В следующее мгновенье все четверо перемахнули через канаву. Встали перед ней, и Ульф бросил:
— Доброго тебе вечера, Холегсдоутир. Драккары из Ульфхольма пришли сегодня. Это мой отец, Ормульф Брандульфсон…
Оборотень с русой гривой, в которой поблескивала паутинка седины, едва заметно кивнул.
— Доброго тебе вечера, — заученно пробормотала Света.
И почему-то смутилась.
— Это мой дядя, Берульф Брандульфсон. — быстро сказал Ульф.
У второго кивнувшего седина оплетала темно-русую гриву еще гуще.
— И мой брат, Сигульф Ормульфсон.
Брат Ульфа, русоволосый, как их отец, кивать не стал. Только блеснул глазами, желтыми с прозеленью.
— Доброго вечера, — опять повторила Света.
— Этим вечером мы сядем за стол, — громко объявил Ульф. — Чтобы поговорить,
После этих слов Ульф развернулся. Оборотни тут же перемахнули через канаву — легко, не напрягаясь. Потом зашагали к просвету между амбарами напротив.
А Света осталась стоять, чувствуя себя униженной. Слишком холодными были слова Ульфа. И хозяйкой вроде бы назвал — но о том, чтобы не заходила на кухню, сказал с явным пренебрежением.
Она уцепилась за жердь двумя руками, внезапно ощутив, как устала. Прошлой ночью она опять не спала. Снова и снова вспоминался Ульф, с альвийской девицей под ним…
Света зажмурилась, чтобы не смотреть вслед мужу. Затем прижалась щекой к необструганной жерди. Почему-то вспомнила об Антоне, который ее когда-то бросил — и вспомнила неожиданно тепло.
Пусть Антон сбежал, но он никогда не утаскивал девушек в нехорошие миры, где есть рабы. Где убивают людей только для того, чтобы доказать свою правоту…
И непреложно, спокойно, ясно, в уме вдруг мелькнуло — да, Ульф другой.
Но он был другим во всем. До предела, до упора. Носил ее на себе, таскал на подносах еду. Обожал и отчаянно льстил. В бедах шел первым. И всегда был готов заслонить ее спиной…
Света зажмурилась еще сильней. Вспомнила дни, что провела с Ульфом. Все, один за другим. Горло перехватило, на глазах выступили слезы — которых не было даже в ту ночь, когда он изменил.
За такую любовь, пролетело в уме у Светы, надо платить еще большей любовью. Жить не ради себя, а ради него. А до заката осталось совсем немного.
Она глубоко вздохнула. Резко выпрямилась. И побежала к женскому дому, зачем-то прихватив с собой жердь.
Ветер, порывами задувавший со стороны моря, успел засеять ей волосы седоватой пылью — и землей с отвала возле канавы. До заката это надо было исправить.
Где-то через полчаса, когда снаружи уже начало смеркаться, Света ворвалась в опочивальню с влажной головой. Подумала, яростно натирая волосы полотенцем — никаких украшений нет, вечерних платьев тоже. Но сегодня званый вечер с Ульфом и его родственниками…
Может, альвийки тоже явятся в зал для пиров?
Света окинула быстрым взглядом опочивальню. Затем метнулась к сундуку, где лежала одежда, добытая для нее Ульфом после возвращения в Нордмарк. Откинула крышку, переворошила стопку полотняных платьев, с длинными рукавами и затейливой вышивкой. Следом стопку шерстяных верхних платьев, окрашенных в простые цвета — темно-зеленый, рыже-коричневый, блекло-желтый, серо-голубой…
Пальцы ее вдруг наткнулись на то, что было спрятано под тряпьем. И сжались.