Один день в Нью-Йорке
Шрифт:
— Я запишу вас на прием через пару недель, — сообщила Кэтрин Колфилд, — Если что-то будет не так — обязательно звоните. Держите меня в курсе.
— Да, — кивнула Белль, — Непременно. Спасибо.
Белль быстро собралась и ушла. На выходе из клиники она позвонила Голду.
— Румпель, у меня новость для тебя, — она сказала это немного грустно и нежно, — Я была в клинике и… В общем, я беременна.
— Понятно… — протянул Румпель, кажется плохо понимая, — Хорошо…
— Я домой иду, — продолжила она, — Обсудим там. Кажется, ты занят…
— Да-да, — быстро проговорил он, — Там и увидимся.
Звонок прервался, оставив Белль в смешанных чувствах. Она немного
Через две недели новость была подкреплена первыми изображениями их будущего ребенка и едва различимым биением маленького сердца. Это Белль несказанно радовало, но накладывало на нее новые ограничения. Ограничения эти немного отравили их первый совместный отпуск.
Последнюю неделю февраля Голды провели в Швейцарии, в деревушке Церматт — самом южном из горнолыжных курортов страны.
Самый первый день они по большей части провели в Цюрихе, в который и прилетели из Штатов, а там сели на очень красивый, совершенно сказочный поезд, унесший их в не менее сказочное место. Из окон открывался великолепный вид на необъятные заснеженные просторы, а небо было такое чистое и ясное, что Белль показалось, будто они вернулись в Зачарованный лес. Сама деревушка тоже казалось сошла со страниц сказок, и Белль подумалось, что она найдет себе применение и без основных развлечений, которые предлагались оголтелым туристам.
Они сняли небольшое шале в дальнем южном конце Церматта, недалеко от главной местной достопримечательности — горы Маттенхорн, сыгравшей потом немаловажную роль в этой небольшой истории.
Второй день ей предстояло провести одной, а Румпелю — с детьми в поисках приключений. Прежде чем она ушла, он очередной раз зачитал длинный список того, чем ей категорически запрещалось заниматься. Он делал это с такой напускной серьезностью, что Белль засмеялась.
— Чего это ты смеешься? — Румпель подозрительно сузил глаза.
— Ничего, — продолжала смеяться она и поцеловала его в губы, — Спасибо.
— А это за что? — он был будто немного удивлен, — Что это с тобой?
— Ты беспокоишься, — пожала плечами Белль, — Это очень приятно.
— Ну, естественно, — рассмеялся Голд, — Но если это какая-то уловка, чтобы сделать все по-своему — укушу!
— Ну, Румпель! — прохныкала она полудетским голоском, — Не буду я ничего такого делать. Просто поброжу, пофотографирую.
Он недоверчиво покачал головой и наконец отпустил ее.
Она походила по деревушке, фотографируя здания, навестила местный музей, посвященный горе и решила, что пора познакомиться с самими вершинами.
— Простите, — Белль остановила прохожего, который показался ей похожим на местного, — Могли бы вы мне помочь?
— Да, конечно, — остановился мужчина, недовольно скуксившись.
Белль немного пожалела, что остановила его. Но делать было нечего, а потому она задала ему несколько вопросов, пытаясь разузнать откуда лучше и безопаснее фотографировать горы. Мужчина недовольно начал пояснять и, пока рассказывал немного развеселился. Он явно любил это
— Американка? — спросил он с усмешкой он в конце.
Белль хотела что-нибудь соврать, но понимая насколько глупо отпираться призналась, что да.
— Вы очень вежливая для американки, — отметил ее собеседник, — Американцы — нация засранцев.
— Спасибо, — рассеянно сказала Белль и натянуто улыбнулась, — Наверное…
Мужчина медленно зашагал дальше, а Белль подумала, что можно смело вычеркнуть из списка «знакомство с местными жителями». Впрочем остальные люди, с которыми ей довелось общаться, ничего не имели против ее, так сказать, родной страны.
Однако, оскорбленный американцами швейцарец рассказал ей все лучше, чем путеводитель, который она рассеянно листала в поезде.
Ее выбор пал на просторную смотровую площадку «Glacier Paradise» и, надо сказать, местечко оправдывало свое громкое название: это и правда был ледниковый рай. Вид на гору совершенно отличался от того, что был в деревне. Неизвестно от чего больше захватывало дух: от необъятной широты и красоты, дарящей иллюзию, что ты находишься на вершине мира или от разреженного прозрачного воздуха на трехтысячной высоте. Все миры были прекрасны, и этот — просто бесподобен. Всего одна гора в одном сказочном уголке Земли, а Белль уже с ума сходила от свободы и счастья. Ее камера не могла запечатлеть полной красоты, но она попробовала, сделала очень много снимков и решила во чтобы то ни стало прийти сюда еще раз, но уже с Румпелем. К сожалению, слишком долго тут стоять было невозможно. Суровый северный ветер нещадно дул, забираясь своими холодными лапами под любую одежду. Для Белль это было опасно. И вредно для ребенка.
— Знаешь, малыш, — сказала она, прикасаясь к своему животу, — Когда ты войдешь в этот мир, я сделаю все, чтобы показать его тебе. Мы посмотрим его вместе.
Теперь Белль просто не знала, как ей быть. Ведь если Альберт окажется наделенным этим синдромом, то вряд ли его заинтересует что-то кроме тех логических задачек, которые он решал раз за разом.
Третий день планировалось провести вместе, но Коль и Адам были настолько увлечены снежными забавами и уроками катания на лыжах, что запросили продолжения. Белль и Румпель не обязаны были присутствовать при этом, а потому вдвоем пустились блуждать по деревушке. Белль рассказывала ему о том, что привлекло ее накануне, протащила по всем полюбившимся местам и, конечно, не забыла про «ледниковый рай», который, как она и предполагала, пришелся ему по душе. Только вот потом он постарался ее увести оттуда, да и дальше посыпалась череда странных ухаживаний: то через дорогу, как ребенка, переведет, то к транспорту придерется из-за мелочи. Спасу не было нигде: ни в кафе, ни в зонах отдыха, и чем больше времени они проводили вдвоем, тем сильнее это ее бесило. Белль думала, что когда они заберут детей, станет легче, и он переключится на них, и так и было поначалу, но вскоре все вернулось. Окончательно Белль разозлилась, когда Голд не позволил ей взять Адама на руки, опередил ее и сделал вид, что все так и должно быть.
Она сдерживалась при детях, ни словом не обмолвилась, тихо закипая внутри.
Когда они вернулись в свое уютное шале, а дети наконец заснули, Белль решила выплеснуть на мужа все свое раздражение.
— Какого черта ты весь день делал? — прошипела миссис Голд.
— Ну…эм…
— Румпель, меня не надо от всего оберегать! — продолжала она, — У меня достаточно сил, чтобы на Маттерхорн взобраться!
— Только вот достаточно ли благоразумия, чтобы этого не делать? — огрызнулся Голд, — Я просто забочусь о тебе и нашем будущем ребенке.