Один день в Нью-Йорке
Шрифт:
— Ты права, — кивнул Румпель, немного помолчав, — Наверное.
— Я права, — Коль забралась к нему на колени и обняла, как могла, — Он долго будет плакать?
— Надеюсь, что утром он перестанет и заснет, — Румпель обхватил Коль правой рукой, а левой притянул к себе Адама, — Слышишь? Уже затихает…
Ветер все также выл за окном, но дети поверили ему и успокоились. Да и страх перед стихией сменило сочувствие к ней. Позже они заснули, как ни в чем не бывало.
— Мне тоже жаль Горного Короля, — сказала Белль,
— С ним все будет хорошо, — заверил Румпель, обнимая ее, вынуждая облокотится на него, — Он счастлив.
— Тогда я рада, — Белль прижалась спиной к его груди, ощущая его дыхание на своей шее и его подбородок на своем плече, — Вот и отпуск…
— Не так плохо, — пробурчал Голд, — Хотя я предпочел бы место потеплей и побезопаснее.
— Ну не начинай, — прервала Белль, — Мне ничего не грозит. И ребенку тоже.
— Хорошо бы…
— Ты ведь не позволишь, чтобы с нами что-то случилось, — уверенно прошептала Белль, сжимая его руки, которыми он едва касался ее живота, — А когда им скажем?
— Дома, — сказал Румпель поднимая голову и поворачивая ее в сторону Коль и Адама, — Через парочку недель.
— Ладно, — согласилась Белль, и немного помолчав спросила, — Каким он будет, как ты считаешь?
— А не все ли равно? — тихо отозвался он, — Мы его любить будем любым. Или ее.
Белль согласилась с этим, а сейчас была в этом уверенна, как никогда. Неважно, каким был Альберт. Важно лишь то, что он был, а они его любили таким, какой он есть.
К утру Горный Король перестал плакать, и деревушка ожила, а через день они возвратились домой.
Беременность Белль протекала идеально. Лишь изредка мучилась изжогой, но не более. По правде она вообще не замечала своего положения, пока в апреле не начали появляться первые внешние признаки, да и вернулись те странные ощущения, будто что-то расширяется у нее внутри.
Они до сих пор не сообщили детям, все откладывали, а те, в свою очередь, уже начали подозревать родителей в чем-то нехорошем. Все еще осложняло поведение Румпеля по отношению к Адаму и его настойчивое желание оградить него Белль. Мягко он просил мальчика быть поаккуратнее с мамой, не позволять ей поднимать его и делать поблажки в активных играх, и конечно тот ничего не понимал в силу возраста.
Как-то одним субботним днем Голд ушел гулять с Коль, а Белль полулежала на кровати в детской и учила слегка приболевшего Адама читать. Они усиленно пробирались через английскую сказку под названием «Розовый куст». Сюжет сказки был очень прост и жесток: мачеха убивает бесконечно прекрасную падчерицу и подает ее на ужин, отец ест, а ее младший брат плачет, понимая, что натворила злая женщина, и хоронит косточки сестры. На месте захоронения вырастает волшебный розовой куст и открывает правду, а
— Почему только мальчик почувствовал обман? — удивился Адам, когда сказка подошла к концу и его праведные мучения закончились.
— Потому что связь брата и сестры была сильнее, — ответила Белль, — Ты ведь любишь Коль?
— Да.
— И вам всегда есть о чем поговорить?
— Да, — смущенно улыбнулся Адам, будто кто-то попытался его поцеловать.
— Вот и у героев этой сказки так, — сказала Белль, — Они чувствуют друг друга.
— Понял…
Они немного посидели в полной тишине, пока Белль не решилась задать свой вопрос.
— Как бы ты отнесся к тому, что у тебя будет брат? — спросила она, — Или еще одна сестра?
— А как это? — не понял Адам.
— А так, — улыбнулась Белль, — Я просто спрашиваю.
— Не знаю… — растерялся мальчик.
— Ладно, — кивнула она, — Еще почитаем?
— Да! — обрадовался Адам, а потом сурово добавил, — Но теперь ты! И про кошку!
Он часто заставлял читать ее эту сказку, потому что в ней преобладала прямая речь и ей приходилось менять голос. Адама это очень веселило.
— Это справедливо, — очень серьезно кивнула Белль и начала читать, — Однажды мышка пришла в гости к кошке и нашла ту за прялкой. И мышка спросила: «Что это вы делаете, любезная…»
Вскоре вернулись Румпель и Коль. Они о чем-то спорили в коридоре, а после удалились в гостиную. Белль и Адам, привлеченные этим, выползли из комнаты пошли на голоса.
— О чем спорите? — спросила Белль у мужа и дочери.
— О кошке, — сверкнула Коль темными коварными глазками.
— О блохастой, грязной, дворовой кошке, — уточнил Голд, — Она хотела ее принести домой. К тому же кошка была агрессивна.
— Неправда! — бросилась Коль на защиту кошки, — Просто никому не нравится, когда перед его носом настырно чертят круги пальцем! Вот она и бросилась!
— Очень жестоко.
— Ты ее спровоцировал! — вспылила Коль, — Причем нарочно!
— Она не наша! Она вообще возможно чья-то. Просто без ошейника, — парировал Голд, — И сейчас не самое подходящее время для кошек…
— Почему? — подозрительно спросила Коль, — Что вы скрываете?
— Ничего мы не скрываем, — отрицала Белль, но потом вздохнула и посмотрела на мужа, — Нужно уже сказать.
— Сказать что? — требовала Коль.
— У нас будет ребенок, — выдохнула Белль, — Ваш брат или сестра.
— Поэтому и нельзя твою кошку, — сказал Голд дочери, — По крайней мере не сейчас. Потом посмотрим.
Адам на минутку застыл, потом кивнул сам себе и пожал плечами, соглашаясь с новостью. Коль думала гораздо дольше. Адам чихнул, и Голд поспешил его увести в детскую, которой вскоре предстояло поменять название на «комнату Адама».
— Это странно, — вдруг сказала Коль, — А давно знаете?