Одиночество вдвоем
Шрифт:
— Я говорю о взрослых вещах, у меня нет времени на эти ваши детские игры, — потирает ладонью биту, щуря веки. — Наркота. Твой отец не расплатился за прошлый месяц.
— Тогда все вопросы к нему, — кажется, Дилан непоколебим. Он игнорирует то, что мужчина открывает рот, чтобы вновь что-то сказать, парень разворачивает меня, и сам встает боком, чтобы уйти.
И я вновь повторюсь. Ненавижу, когда кто-то позади меня.
Кажется, всем своим телом ощутила странную вибрацию, словно в поверхность пола ударила молния, отдавшись глухим стуком в ушах. Через секунду хватка на моих запястьях слабнет, и сбоку слышится грохот. Медленно поворачиваю голову,
— Думаешь, я пошутить пришел? — прокуренный голос мужчины врезается в спину, вынуждая содрогнуться.
Оборачиваюсь, немного приоткрыв рот, чтобы тяжело выдохнуть. Смотрю на мужчин, что стоят по краям, так называемого «главного», который стучит битой по столу, подходя к Дилану:
— Когда последний раз ты видел своего отца? — Задает вопрос, а парень явно напрягается, ведь, как и я, понимает, что с момента нашего возвращения, мы его не встречали.
— Он сбежал, не так ли? — Тон мужчины меняется. С каждой секундой он всё ближе подходит к Дилану, который нервно кусает губы, раздумывая над тем, как поступить дальше, и при этом посматривает на меня, всё так же взглядом побуждая меня к действию. Хочет, чтобы я ушла?
Но, если бы я хотела, то уже не смогла бы.
Один из мужчин, что всё время топтался молча, обходит столик, медленно шаркает ногами, ходит вокруг меня, оценивающе пробегаясь взглядом. Я обнимаю себя руками, опуская лицо, и слежу за ним искоса.
— Нам нужны деньги, О’Брайен, — ставит перед фактом мужчина с битой, наблюдая за тем, как парень выпрямляется, хмуро смотря на него:
— Я не брал у вас наркотики, так что ищите этого мудилу.
Мужчина смеется в ответ:
— Ты не понимаешь? Не осознаешь, в каком сейчас дерьме, да? — двое парней, что стояли рядом, быстро подошли к О’Брайену, схватив за обе руки, которые резко завели за спину, вынуждая парня согнуться пополам. Он дергает руками, с открытой злостью смотря на мужчину. Я не сдерживаюсь. Губы дрожат, а жалкий писк всё равно срывается, когда тот тип, что кружил вокруг меня, внезапно подошел ближе, коснувшись холодными пальцами моей щеки, чтобы убрать локоны волос. Дилан бросает на него взгляд, вновь и вновь повторяет попытки вырваться из хватки, а я сжимаю губы, не давая себе проявлять слабость. Дышу чаще, не следя за давлением в груди, которое начинает сжимать легкие, мешая восстановить сердцебиение. Взгляд замирает на одной точке, когда он говорит с каким-то отвращением:
— Лицом не вышла, — берет меня за подбородок, грубо поднимая, но всё равно не смотрю ему в глаза, пытаясь не думать о том, что говорит «главный» через секунду:
— А кто тебе мешает пакет ей на голову одеть?
И они начинают смеяться, словно это очевидная вещь, это логический выход, а мои глаза начинают гореть от слез, что потихоньку собираются по краям век. Медленно перевожу взгляд на Дилана, который внезапно поник, но качнул головой, будто беря себя в руки.
— Мы так с Дженни делали, — говорит тот, что всё ещё держит меня за подбородок, неприятно чавкая жвачкой во рту.
И эта фраза впечатывается в мое сознание, а О’Брайена вовсе уничтожает. Вот так просто разрушает, убивает, оседая в голове. Я раскрываю рот, начиная собирать мозаику из маленьких кусочков, и с каждой мыслью,
«Это плата?», «Мы с Дженни так делали».
Они насиловали сестру Дилана. Она была платой за наркотики.
Тошнота подступает к горлу. Я напрягаю все мускулы своего лица, чтобы не выдавать своего дикого страха, но присутствие того слишком очевидно, так что никому не нужно наглядное подтверждение.
— Эй, Дилан, — мужчина не отпускает мой подбородок, подняв руку выше, отчего я хватаюсь за его пальцы, поднимаясь на носки, трясусь, когда он разворачивает меня лицом к остальным, с наглой усмешкой интересуясь:
— А она сосать умеет?
Дилан тяжело дышит, резко переводя взгляд на мужчину с битой:
— Я найду этого ублюдка, только… — Запинается, когда я пищу, ведь чавкающий мужчина касается свободной ладонью моей груди, плюясь:
— Костлявая и уродина, — хмурится. — Как-то совсем не то.
— А какая тебе разница, во что вставлять? — Один из парней, что держал Дилана, задал вопрос, а второй поддержал:
— И куда «стрелять»?
И вновь зал заполнился диким смехом, ржачем, что режет мои ушные перепонки. Страх. Он медленно перерастает в панику, которой я не должна подаваться. Дилан моргает, бросая на меня косой взгляд, после чего откашливается, желая скрыть свой дрожащий от напряжения и нервов голос:
— Я найду его, я…
— Черт, да не нужен он мне! — Мужчина размахивается и бьет битой в живот парня, колени которого согнулись, но мужчины потянули его, чтобы продолжил стоять на ногах.
— Мне нужна плата, О’Брайен, — шепчет, наклонившись к его лицу. — И сегодня я рассчитывал её получить, но, если нет, то нет, — как-то подозрительно улыбается, отчего мне становится нехорошо. — Тогда заедем в следующий раз, — хлопает Дилана по спине, и тот так же без доверия во взгляде смотрит на него, хмурясь, ведь понимает, к чему всё идет. — А сегодня мы что, получается, зря проделали такой путь? — Переглядывается со своей «командой», остановив взгляд на мне. — Я вот был бы не против расслабиться, — ухмыляется.
Тот, кто держал меня за подбородок, цокнул недовольно языком:
— И почему все лавры вам?
Я напряженно начала осматриваться, понимая, к чему всё идёт. Бросаю взгляд на Дилана, который облизывает сухие губы, прося:
— Она вообще здесь не при чем, — прерывается, чтобы проглотить комок в горле. — Пожалуйста, Кларк, — шепчет, смотря прямо мужчине в глаза, но тот холоден. Он поднимает брови, выпрямившись, и берет биту обеими руками, встав в удобную позу. Я шире раскрываю веки, с ужасом наблюдая за тем, как удар приходится по лицу парня, который качнулся в сторону, но его вновь выпрямляют, чтобы на этом побои не ограничились. Я делаю шаг к ним, но мужчина отпускает мой подбородок, обхватывая руками талию:
— Эй, уродина, куда собралась? — Шепчет на ухо, и вонь из его рта вызывает у меня тошноту. Он сжимает моё тело, боль между ног усиливается, но впервые я не придаю этому значения. Я привыкла терпеть боль. Вся моя жизнь — сплошное дерьмо из отвратительных воспоминаний, горячих слёз и жалких стонов. Мне не привыкать.
Пытаюсь разжать его пальцы, что с болью «въедаются» в мою кожу под футболкой. Дилан пытается освободиться от хватки, толкается, из его носа уже течет алая жидкость, но мужчина с битой вновь размахивается, явно не желая терпеть такое отношение со стороны парня. Он поднимает своё оружие, и с моих губ срывается жалкий крик: