Одиночество вдвоем
Шрифт:
Толкает дверь рукой, с тяжестью в груди переступая порог. Бессильно, изнеможенно смотрит на голую девушку, сидящую в конце коридора, в самом углу, прижимая колени к груди и обнимая их руками. Белое тело покрыто красными пятнами, дрожит, трясется, прижимаясь виском к стене. Смотрит перед собой, громко и тяжело дыша. Дилан прекращает чувствовать себя. В прямом смысле, выпадает из реальности, медленно шаркая ногами к ней, Эви дергается от судорог, взглядом скользнув по стене, и останавливает его на парне, который замер.
Она смотрит. Смотрит с осуждением? Нет. Со злостью? Вовсе нет.
Лицо Эви морщится, а красные, безжизненные глаза наполняются слезами, она медленно «отрывает» руку от колена, протягивая её в сторону парня, который буквально
И этого вполне достаточно, чтобы О’Брайен вновь пришел в себя, стал самим собой, он быстро перебирает ногами, снимая с плеч кофту. Опускается на колени возле девушки, желая одеть её, но та вовсе плюет на свою наготу. У нее в голове лишь одно желание — коснуться, ощутить его присутствие рядом. Эви пальцами больно сжимает шею Дилана, касаясь каждой напряженной вены, скользит, терпит боль, приподнимаясь, чтобы обнять, прижаться. О’Брайен выдыхает, поднимает глаза, не может позволить себе смотреть на неё, тем более касаться, но девушка так сильно жмется к нему, обнимает, прижимается мокрой от слёз щекой к его скуле, тихо, еле слышно, стонет и мычит от боли между ног и в горле, чувствуя во рту горький привкус. Дилан осторожно накрывает её плечи своей кофтой, его трясущиеся руки всё равно касаются спины девушки, а носом трется о её висок, стараясь не дышать. Сердце сходит с ума вместе с сознанием. Он не вытерпит этого снова.
И не собирается терпеть.
Но решимость к действиям, которая должна зарядить его силой, не приходит. Парень всё так же сидит, вслушиваясь в тихий плач Эви, и, как бы яро он себя не сдерживал, понимает, что его мокрые глаза начинают щипать. Дилан обнимает девушку, подтягивая к себе, отчего Эви дергается, ведь боль при движениях усиливается, но она ничего не говорит, сжимает губы, полностью растворяясь при попытке сделать вдох через нос. Да, она никогда бы не подумала, что аромат представителя мужского пола будет способен успокоить её, если учесть тот факт, что именно мужчин она пытается сторониться. Но сейчас Эви вдыхает аромат кожи Дилана, словно это её кислород, и ей чертовски мало. Больно вонзает ногти в кожу шеи парня, который прижимает её к себе, утыкаясь носом в шею. Гладит по волосам холодной рукой, продолжая попытки остановить жжение внутри, словно резко началась изжога, хочется распороть живот и тупо вытащить все наружу, лишь бы ощущение дискомфорта… Нет, это не дискомфорт. Это хуже, это отвратительней, и О’Брайен уже сталкивался с подобным чувством. Дженни. Ему не хочется вновь проходить через это.
Дилан думает, но решение приходит больно быстро.
Бежать. Да, знает, что кроме этого он ни на что не способен, но есть одно место, о котором вряд ли знает этот дилер. Именно сейчас Дженни дала ему ответ.
— Эви, — парень пытается заставить её прийти в себя. Берет за щеки, поглаживает по лбу, смахивая пот с искалеченной девушки, которая не может сфокусировать взгляд на нем.
— Надо уходить, — ставит перед фактом, поднимаясь с колен, и тянет Эви вверх, со сжатыми губами переносит её больные писки и мычание.
Как можно так просто приносить человеку боль? Как можно игнорировать мольбы о прекращении, крики боли, плач? Дилану этого не понять. Никогда. Даже сейчас он уже ругает себя за то, что заставляет её чувствовать боль.
— Потерпи ещё немного, — шепчет, вдруг поняв. — Посиди здесь.
Эви встревоженно взглянула на него, хмуря брови, но Дилан уже отпускает ее, позволяя сесть обратно, и быстро поднимается по лестнице, открывает дверь комнаты, вбегая внутрь, хватает рюкзак, начиная запихивать в него всё необходимое, с полок берет вещи Дженни, чтобы переодеть Эви. Там, куда они собираются, есть одежда и, кажется, еда.
В голове вертится: «Опять сбегаешь, О’Брайен?»
Да, именно. Он больше ничего не может. Вся его жизнь — это сплошная беготня. И парень не собирается останавливаться.
Грохот.
Глухой
Звон стекла.
Дилан замер на месте, не переводит дух. Оборачивается, всматриваясь в темноту коридора, после чего бросает рюкзак, сорвавшись с места. Мчится вниз, готовый морально ко всему, но, выбегая в коридор, тормозит, теряя дар. Нет, не речи. Дар нормально и здраво мыслить.
Его отец шатается, оборачиваясь, в его руках сжато горлышко стеклянной бутылки из-под пива. Дилан опускает взгляд, понимая, что вновь выпадает из реальности, прекращая слышать шумы.
Эви лежит на боку. На бледной коже лба алые пятна крови, а вокруг головы осколки.
У меня больше нет сил терпеть.
========== Глава 19. ==========
Может, и нам стоит уйти?
От лица Дилана.
Не хотел.
Чертов светофор. Горящий ярко-красный свет впервые вызывает столько отвращения, что изводящая изнутри боль не щадит даже мои легкие, которые увеличиваются, стоит мне сделать короткий вдох. Пальцами одной руки сжимаю руль, другой — покусываю зубами, потираю сухие от нервов губы. В салоне тихо, это гробовое молчание, как удар в печень — резкое, грубое. Кажется, я могу почувствовать, как оно касается моей спины и подобно иглам вонзается в шею, которую начинаю чесать, с тяжелым выдохом подняв глаза на светофор. Красный даже не мерцает.
Моё сердце до сих пор колотится.
Я не хотел.
Поворачиваю голову, бросив какой-то слабый, опустошенный взгляд на Эви, девушка сидела молча на заднем сидении. Ладони держала на коленях, бледная кожа которых покрыта мурашками, с её синих губ слетает белый пар. Ей холодно, хотя ещё даже не вечер. Задумчивый взгляд направлен вниз, и меня беспокоит эта неизвестность. Мне не под силу залезть ей в голову и прочесть мысли, поэтому остается лишь гадать. Вряд ли Эви привыкла делиться с кем-то тем, о чем думает, своими тревогами. Она — одиночка, не рассчитывающая ни на кого, кроме себя. Да, я плохо знаю её и не уверен, что вообще хочу слушать всю историю, и, что-то мне подсказывает, она так же не сильно жаждет рассказывать. Не хочу лишний раз подливать масло в огонь, насильно заставляя её вновь вспоминать всё происходящее.
Эви практически не знает меня.
Только сейчас, сидя в салоне, окруженный тишиной, я понимаю это. И странно то, что девушка вообще доверилась мне. Да, я не любитель рассказывать о себе, так как тут и говорить нечего: наркоман, живущий в автомастерской. Очень насыщенная информация.
Наркоман, который провел почти день без дозы, но его руки трясутся совершенно по иной причине.
Отворачиваюсь, сжав руль пальцами, вымазанными в темной, алой жидкости, которая начинает высыхать, въедаясь в кожу. Мучительно долго смотрю на свои красные костяшки, сжимаю губы, чтобы не проронить ещё более тяжелый выдох. Не хочу, чтобы у Эви даже мысль мелькнула о том, что я разбит. Да, черт возьми, я человек, и мне свойственно опускать руки, и сейчас мне хочется остановиться. Прекратить вести машину, напряженно уставиться в потолок салона и просто дышать. Мне так же нужна передышка, время, чтобы дать возможность мыслям поглотить меня. Я хочу на пару минут стать «растением», игнорирующим реальный мир, проблемы и то, что она не говорит со мной.
Да, я вот-вот начну кусать локти, ведь Эви не проронила ни слова с того момента, как вышиб сознание из этого мудака. Даже не уверен, что он дышал, мне не нужно было убеждаться в этом. Я был зол, зол на себя, и появление виновника как раз кстати.
Я даже не задумывался над тем, чтобы остановиться, пока Эви смотрела. Лежала на полу, пытаясь терпеть боль, и наблюдала за происходящим, слегка нахмурив брови.
И вот она молчит.
Это взрывает мой мозг. Разносит его на куски.
Красный свет мелькает, и я уже готов нажать на педаль газа и крутить руль, лишь бы отвлечь себя каким-то делом. Автомобиль трогается с места, но воздуха в салоне не становится больше. Наоборот, голова идет кругом, а ладони рук потеют.