Одного поля ягоды
Шрифт:
Когда остальные мальчики сложили книги и ушли на ужин, Гермиона вернулась к меловой доске, чтобы стереть свои схемы движения палочкой. Нотт, который замешкался, убирая пергамент, подошёл к первой парте.
— Грейнджер, — сказал Нотт, его глаза бегали из стороны в сторону, чтобы убедиться, что больше никого не осталось, — мне надо поговорить с тобой.
— Это о трансфигурации? — спросила Гермиона. — Потому что у тебя достаточно хорошо получилось на занятии. Не думаю, что я могу дать тебе ещё какой-то совет, если только ты не хочешь рекомендаций
— Это не касается экзаменов, — сказал он, снизив голос до шипения. — Это о Риддле.
— А что с ним?
То, как на неё смотрел Нотт, казалось… подозрительным. Она не доверяла ему: она заметила, как он странно смотрел на них с Томом перед рождественскими каникулами. Она решила, что это потому, что он был слизеринцем, таким, который верил, что статус крови ведьмы или волшебника напрямую определяет ценность человека, а её дружба с Томом была своего рода удивительным представлением. Для посторонних Том был крайне соперническим человеком, а на дуэльной платформе, ей говорили, он был безжалостным, агрессивным и раздвигал границы того, что правила называли «разумной силой», в то время как Гермиона была пай-девочкой, которая вне занятий была тихой и немного неловкой, и её чаще всего можно было найти в библиотеке Хогвартса.
Они были странными компаньонами для любого — а это были все, — кто не знал их так, как они знали друг друга.
— Ты не можешь доверять ему, — сказал Нотт, сжимая палочку так сильно, что его костяшки побелели. — Риддл не идеальный староста, которым его все считают. Он… опасен.
Гермиона уставилась на него:
— Слушай, только потому, что Том победил тебя в дуэльном клубе, не означает, что тебе надо обижаться на это…
— Он легилимент! — огрызнулся Нотт.
Наступила минута молчания.
— Он кто..?
— Ну правда, Грейнджер, — сказал Нотт с ухмылкой, — ты проводишь всё своё время, уткнувшись носом в книгу, и всё ещё так безнадёжно невежественна.
— Не у всех есть доступ к семейным библиотекам, — парировала Гермиона, оборонительно скрестив руки на груди. — Просто скажи, что это значит.
— Это происходит от латинского корня «Legere», который в инфинитиве означает «читать», и объединяется с «Mentis»…
— …Том Риддл читает мысли, — закончила Гермиона за него.
Глаза Нотта расширились на секунду или около того, а челюсть отпала. Он быстро собрался и заметил:
— Вижу, это для тебя не новость.
— Эм. Извини, — сказала Гермиона. — А должна быть?
Она видела, как Том занимается магией, — тогда она ещё думала, что это телепатия, — когда ему было десять лет. Он называл это контролем разума, она так же думала об этом, и она боялась его. Она считала, что нет ничего более агрессивного, чем навязывать свою волю: это было лишение личной автономии. Это было глубокое насилие над естеством.
Мистер Пацек называл способность Тома уникальной формой магического видения, не используя слово, которое только что обронил Нотт, «легилимент». Мистер Пацек рассказал ей, что медитации
Она признавала, что не была так хороша в медитациях, как хотела бы — но у неё не было срочной причины приоритезировать это выше её остальных внеклассных проектов. Том ничего не пробовал с начала первого года. Она знала, что он мог сказать, что люди обманывают его, поэтому она старалась никогда не делать этого при нём. Она научилась неплохо увиливать и пропускать слова, и когда она смотрела ему в глаза, складывая числа в уме, он не выказывал никаких признаков того, что когда-либо относился к ней с подозрением.
Если подумать над этим, она доверяла Тому.
За годы он научился сдерживать себя. Она знала, что он не был идеальным старостой — но, опять же, и она тоже. И она знала, что он может быть опасен — любой, кто владел волшебной палочкой, был потенциально опасен. То, что Том был умелым и магически сильным, не делало его автоматически опасным или опасностью для общества. И уж тем более это не делало его неблагонадёжным.
Гермиона резко вспомнила о случае со своей соседкой по спальне Шиван Килмюр, которая обвинила Тома в жульничестве на втором курсе. Шиван была права, но у неё не было веских доказательств, кроме слухов, и Гермиона защитила Тома.
И вот теперь Нотт обвинял Тома в том, что он… Он читает мысли?
С доказательством или без, это не изменит факта, что Том действительно владел неким умением по контролю разума.
Она не знала, что теперь делать. Отрицать и покрыть Тома? Или постараться вытащить больше информации из Нотта? Он, что очень раздражало, имел доступ к ресурсам, которых у Гермионы не было.
— Это неважно, — сказал Нотт. — Что ж. Ты знаешь. Как ты об этом узнала? Он?..
— Это не твоего ума дело.
— Нет, — сказал Нотт, не убирая палочки. — Моего. Ты знаешь, что это значит?
— Раз уж я «безнадёжно невежественна», почему бы тебе не просветить меня? — раздражённо сказала Гермиона, запуская руку в карман мантии.
— Риддлу сколько, пятнадцать? Шестнадцать? И он уже легилимент с уникальной силой, что говорит о том, что он тренировался годами, чтобы это освоить, и я знаю, он этого не делал, — сказал Нотт, перечисляя факты, пока ходил взад-вперёд перед меловой доской. — Я помню его первый день здесь, когда он был слизеринским неправильно распределённым грязнокровным мальчиком с его подержанными книгами и заношенными мантиями, с его грязным магловским именем. Никто не смотрел на него дважды, и уж тем более никто не мог научить его чему-то настолько ценному, как легилименция.