Одного поля ягоды
Шрифт:
К тому же всё сопровождалось цепочками эмоциональных всплесков, когда ученик мог удариться в слёзы за обеденным столом или посреди урока, и вскоре к нему присоединялись три или четыре человека.
Гермиона не чувствовала себя хорошо подготовленной для решения подобных проблем, старостой или нет. Всё свелось к тому, что она отводила их в больничное крыло за успокаивающей настойкой и призывала носовые платки, когда замечала первые признаки слёз. Она была не лучшим человеком, к которому можно было обратиться за эмоциональной помощью: она была склонна подходить к проблемам — чужим и своим собственным — с такой логической точки зрения, отчего производила
(Что она им вообще могла сказать? «Если бы ты начала подготовку к экзаменам в прошлом году, ты бы не плакала на полу туалета для девочек сегодня»?)
Одним из немногих мест, где она чувствовала, что может продуктивно заниматься, был клуб по домашней работе Тома.
Его участники, по большей части, были детьми из зажиточных и знатных семей волшебников, поэтому они не относились к своим отметкам на экзаменах как к единственной возможности или препятствию их будущей карьеры. Конечно, хорошие школьные оценки никогда бы не были не к месту, но они все были слизеринцами, поэтому они осознавали, что отличные отметки были лишь средством достижения желаемого. А поскольку они были слизеринцами, профессор Слагхорн напишет им лестное рекомендательное письмо, когда они покинут Хогвартс, независимо от того, что будут делать.
Гермиона не могла заставить себя одобрить их наплевательское отношение к учёбе, но всё же было что-то притягательное в возможности заниматься в месте, где остальные ученики не пытаются сделать из учёбы соревнования. В Общей гостиной Рейвенкло она слышала, как люди хвастались, что учились двенадцать часов подряд и шли на занятия только после трёх часов сна и чайника чая, заваренного до состояния гудрона. Это было нездорoво и только способствовало её тревоге перед экзаменами.
Верный своему слову, Том перешёл от практической работы над защитой от Тёмных искусств к теории по учебникам, а по подсказкам членов учебной группы, которым требовалась помощь с домашними заданиями, — к теории заклинаний и трансфигурации.
— …Вы можете превратить иголку в спичку, но есть причины, почему вы — и под этим я имею в виду вас лично — не можете просто трансфигурировать спичку в метлу.
Эйвери почесал голову:
— Но они обе сделаны из дерева. Разве трансфигурация похожего не делает результат более стабильным?
— Трансфигурация зависит и от других факторов, не только схожести объектов, — объяснил Том, кто в попытках упростить основы магии, которые он прочёл и понимал с первого года, казалось, вот-вот начнёт рвать волосы на голове. — Помимо структурного сходства, стабильность и продолжительность трансфигурации определяются магической силой, намерением, визуализацией и массой.
— Но мы трансфигурировали чашки в подушки на уроке, — сказал Эйвери, — а они разного размера.
— Дело не только в размере, а в массе, — ответил Том. — Или, точнее, массе и гравиметрической плотности.
— Какой-какой плотности?
Том на секунду ошеломлённо посмотрел на Эйвери, затем смягчил своё выражение лица, захлопнул учебник и направился в сторону двери кабинета.
— Том? — сказала Гермиона, глядя, как он потягивается к ручке двери. — Куда ты пошёл?
— Я иду прогуляться. Если ты можешь закончить с повторением шестой главы, пока меня нет, я буду очень благодарен.
— Ты не вернёшься?
— Скорее всего, нет, — признался Том, извинительно пожав плечами. — Преподавать корректировочную трансфигурацию — это как застрять во вращающейся двери, только без двери. Увидимся на следующей неделе,
Гермиона вздохнула:
— Это твой учебный кружок.
— Его главная цель — получить на экзамене «удовлетворительно» и выше. Я мог бы спокойно дать им ответы на все вопросы и написать для них эссе, чтобы они его запомнили слово в слово, но я уверен, что это противоречит духу академической добросовестности, — сказал Том, сдвинув брови в выражении искренней озабоченности. — Но тебя же беспокоит их образование, разве не так?
— Ладно, — сдалась она, закатывая глаза. — Но ты скажешь Селвин, что ты возьмёшь мои патрули после отбоя на следующей неделе.
— По рукам, — сказал Том, наклоняясь ближе, чтобы прошептать ей на ухо без риска быть подслушанным. — Не бойся быть жёсткой с ними, если нужно: иногда приходится управлять железной рукой, если хочешь, чтобы что-то было сделано правильно.
Том ушёл, и Гермиона с некоторой неохотой вернулась к разбору темы неодушевлённых трансфигураций.
В общении с «менее одарёнными» людьми, как можно выразиться дипломатично, у неё было больше терпения, чем у Тома, который гневался, когда другие не могли понять абстрактные концепции так быстро, как он. Том привык быть самым быстрым в выполнении классной работы на уроках и уже давно окрестил всех остальных, за исключением Гермионы, интеллектуально неполноценными. Поэтому он считал пустой тратой времени продолжение обучению концепции, если им не удавалось её выучить.
Гермиона не сдавалась так просто. Она сочувствовала чистокровным волшебникам, которые никогда не ходили в начальную школу до Хогвартса, что не сильно отличалось от того, что Гермиона никогда не слышала о волшебном мире до получения письма из Хогвартса и последующего погружения в новую культуру. Обоснованно, что они не были знакомы с современными научными концепциями, которые Том с Гермионой учили детьми. Магловское образование прививало им основные навыки логического мышления. Что делало трансфигурацию — одну из самых систематизированных магических дисциплин — проще для них, чем для тех, кто вырос в мире волшебников, где логика была возможностью, а не необходимостью.
Она осталась учить слизеринских мальчиков, которым было поначалу некомфортно с ней — к её облегчению, они не отпускали никаких комментариев о её статусе крови, — и к концу собрания они перестали пялиться на неё, как на говорящую обезьяну. Возможно, они побаивались ведьм или ведьму с недостаточно чистой магической родословной, которой магия давалась явно лучше, чем им. Или, возможно, они не привыкли к кому-то, кто не проявлял никаких признаков запугивания или снисхождения в общении с ними: каким бы терпеливым ни старался Том быть, он не мог скрыть всех следов презрения, направленного к людям, с которыми делил спальню последние четыре с половиной года.
Слизерин действительно был неприятным местом, или так просто думала Гермиона. Но, по крайней мере, слизеринцы не обижались на Тома за его высокомерие. Оказалось, что снобизм и элитизм были естественным для них ходом вещей, поэтому их шокировало, что Гермиона не унизила ни одного члена клуба, который работал медленнее, чем другие.
Она сочла успехом, что все закончили свои домашние работы по трансфигурации и не оставили ни одного вопроса пропущенным. И она также сочла прогрессом, что они называли её «Грейнджер», не растягивая слоги с раздражающей саркастической протяжностью, потому что оказалось, что так слизеринцы учили друг друга здороваться с другими факультетами.