Одного поля ягоды
Шрифт:
«Разве Гонты не были чистокровной семьёй? — подумала Гермиона, глядя на маленький домик. — Я думала, так говорилось в книге Нотта».
Она подумала, что тут могла бы жить ведьма. Это было классическое изображение дома ведьмы, места, где непослушные дети становились отважными героями в течение сказки на ночь. Такой она видела магию до Хогвартса, но, узнав, что она сама ведьма, она стала понимать лучше. Сейчас она знала, что у чистокровных ведьм и волшебников есть поместья, слуги и семейные библиотеки, полные книг, которые она никогда не найдёт на полке «Флориш и Блоттс».
Тайна
— Мне надо остановиться здесь, — сказала Гермиона. — Если я продолжу ехать, нам не хватит места, чтобы развернуть мотор. А если я не смогу его развернуть, придётся ехать задним ходом аж до главной дороги — и я пока это не очень умею.
Нотт что-то пробормотал о магловских приспособлениях, но собрал свой плащ и расправил мантию, прежде чем открыть дверь. Гермиона застегнула своё пальто и убедилась, что её палочка была в правом кармане, а затем заглушила двигатель и вышла со своей стороны.
Им потребовалось несколько минут, чтобы подняться по грязной тропинке к входной двери, и за это время она успела осмотреть место: снег скопился овальными фигурами по бокам дома, и из-под него торчали жёсткие сорняки. Когда-то там были клумбы, волшебная травница или травяной сад, но они истощились за несколько лет пренебрежения. Территория не была окружена какими-либо серьёзными оберегами: она не чувствовала никаких эффектов принуждения развернуться и вернуться к дороге, а также не чувствовала покалывания, которое означало, что её присутствие было обнаружено и включило связанную сигнализацию внутри дома, эквивалент дверного звонка в волшебном мире.
Дойдя до дома, они с Ноттом увидели наиболее отвратительную картину: к двери было прибито разрезанное замёрзшее тело мёртвой змеи. Её чешуйчатая кожа опадала длинными полосами, как своего рода мумифицированный банан, а в промежутках между кожей и сморщенной серой плотью виднелись десятки тонких полосок — рёберных костей, — соединённых с узловатой линией позвонков.
Они обменялись озабоченными взглядами.
— Стучи ты, — быстро сказала Гермиона. — Я быстрее вызываю Щитовое заклинание.
Нотт состроил мину, но поднял кулак в перчатке к двери в поисках самого чистого места, чтобы коснуться её. Он остановился на участке в паре дюймов над змеёй, но ему пришлось неуклюже поднять руку выше головы, чтобы это сделать.
Тук-тук!
Они подождали минуту. Ничего не произошло. Нотт поднял руку, чтобы постучать снова.
Дверь распахнулась, и из мрачной глубины дома вылезло странное существо с всклокоченными волосами и такой же бородой неопределённого цвета, одетое в разные слои похожей на мешок одежды, придававшие ему вид бродяги. Самым любопытным в нём были его глаза, быстрые и тёмные, с особенным испытующим видом, который, как с удивлением заметила Гермиона, был направлен одновременно в двух направлениях.
Существо — удивительно обезображенный мужчина — открыло свой рот, полный сломанных зубов различных оттенков жёлтого и коричневого, и рефлекторно Гермиона вызвала невербальное Протего.
Его отбросило щитом, и он сделал несколько шагов назад. На это он зашипел, и в неё отлетела слюна, пока он рылся в своём рубище в поисках собственной палочки.
Гермиона держала
Нотт встал перед ней, держа себя внутри защиты щита:
— Вы — Вы знаете о семье по фамилии Гонт?
Мужчина немного повернул голову.
— Министерские люди, а? — сказал он. Мужчина говорил так, будто он выучил английский вторым языком. Его согласные были искорёжены и непоследовательны, будто его нёбо не было сформировано, и ему было непривычно использовать эти звуки. Напротив, некоторые слоги звучали странно свистящими.
— Нет…
— Я не хочу никого из вас здесь, — пробормотал мужчина. — Кем они себя считают…
— Я не…
— …Эти мерзкие грязнокровки, ходют и ходют, и говорят мне, что делать… Мне!
— Не мог бы ты заткнуться и дать мне сказать? — огрызнулся Нотт. — Ты правда не знаешь, кто с тобой разговаривает, ты, тупая скотина?
Он снял перчатку со своей правой руки и помахал своим перстнем перед носом мужчины.
— Я Теодор Эрасмус Нотт, сын и наследник Кантанкеруса Нотта и Эннис Селин-Гэмп из Брокстоу, чистой волшебной крови последние восемнадцать поколений. Я не из Министерства и — самое главное — я не, — губа Нотта скривилась в поистине презрительной усмешке, — грязнокровка. Я ищу и готов заплатить за любую информацию о семье Гонт. Информацию о покойном Марволо Гонте и любых наследниках его имени или крови, особенно о местонахождении Меропы Гонт, предполагаемой дочери Марволо. Ты их арендатор? Ты знаешь, где они?
Мужчина, который рассматривал выставленную палочку Гермионы, устремил всё внимание на Нотта, чья юность и подбитый мехом плащ делали его личность неопределённой. Мантия под плащом была очевидно сделанной волшебниками, из струящихся рукавов выглядывали льняные манжеты, украшенные жемчужными запонками и тонкой чёрной вышивкой. Нотт не прилагал никаких усилий, чтобы слиться с толпой, как это делала Гермиона в своём пальто для вождения, магловском джемпере и юбке. Во время набегов Гермионы на магическое право она прочитала, что волшебникам рекомендуется надевать магловскую одежду и сливаться с толпой при ведении дел за пределами волшебных поселений, а для сотрудников Министерства эти рекомендации стали официальной политикой.
Косой взгляд мужчины задержался на перстне Нотта — толстом золотом ободе на среднем пальце с перевёрнутым семейным гербом.
— А тебе-то что? Зачем тебе Меропа? — гневно сказал мужчина, делая шаг назад от них, но не убирая руки с палочки.
— Ты знаешь её? — Нотт залез в свой маленький портфель, который надел под плащ, и достал маленький бархатный мешочек, который издал металлический звон, когда он потянул за завязки.
— Она маленькая воровка, вот кто, — выплюнул мужчина, на его глазах появился жадный блеск. — Воровка, лгунья, потаскуха, моя сестра, — его лицо стало более острым, а неопрятная борода заколебалась. Гермионе потребовалась секунда или две, чтобы понять, что он хмурится. — Зачем ты задаёшь все эти вопросы?