Одного поля ягоды
Шрифт:
— Что-то в этом духе, — сказал Нотт, задумчиво почёсывая свой подбородок. Он не стал объяснять, что имеет в виду.
Гермиона припарковала машину на верху холма, с которого открывался красивый вид на Хэнглтон, затем распаковала обед, который Риддлы приготовили и сложили для неё этим утром: сэндвичи с курицей в карри, глиняный горшочек с картофельным салатом с хрустящими маринованными огурчиками и перепелиными яйцами и пару маленьких, терпких яблок, собранных в саду поместья. Она указывала на местные достопримечательности Нотту, которому особо не была интересна экскурсия, и он не был впечатлён размером города — в нём было меньше тысячи жителей —
— Поместье моей семьи примерно такого же размера, — бесстрастно сказал Нотт. — Больше, если считать площадь, добавленную чарами Расширения на дом и участок. Мои предки наложили их до принятия Статута — потом Министерство запретило их для частного использования, чтобы защитить хрупкие умы блуждающих маглов, ведь, Мерлин упаси, чтобы увидели что-то, что больше внутри, чем снаружи.
— Чары Расширения не запрещены Министерством, — поправила его Гермиона. Она любила точность, когда это касалось ссылок на законы, так же, как она не терпела, когда слышала известные цитаты, искажённые публичной риторикой. — Их публичное использование лишь ограничено некоторыми зарегистрированными лицами с лицензиями и определёнными видами применения. Создатели и зачаровыватели сундуков всё ещё могут использовать их для волшебного багажа, и от тех, у кого они были до ужесточения правил, не ожидают, что они от них откажутся.
Другие люди, включая Тома, считали её педантом из-за этой склонности — хоть она и не могла сказать, это потому что она знала правила лучше них, или потому что она настаивала, чтобы они знали, что она знает. В любом случае, разве это не было гражданским долгом — знать законы своей нации? Претенциозным латинским девизом Визенгамота, в конце концов, был «Ignorantia juris neminem excusat» или «Незнание законов не освобождает от ответственности».
— Если я такая невыносимая, то почему ты ещё здесь?
— Потому что мне, видимо, нравится истязать себя, — сказал Нотт. Он ткнул палочкой в свёрток вощёной упаковочной бумаги, перевязанный верёвкой, что вызывало маленький клубок пара. Внутри находился сэндвич, разрезанный на треугольные половинки, с пряной курицей и свежей зеленью из огорода.
— Кроме того, — продолжил он, — ты чрезвычайно невыносима, но когда вы двое невыносимы на публике, вы каким-то образом обретаете способность заставлять других людей делать то, что им говорят. Это нечто выдающееся — и это довольно полезно. И ещё я знаю, с какой стороны намазан маслом мой хлеб. Может, пока этого достаточно — но ещё лучше, чтобы он был промаслен с обеих сторон.{?}[“Знать, с какой стороны намазан (чей-то) хлеб” – английская идиома, означающая, знать, к кому “подмазаться” и с кем водиться, чтобы получить максимальную выгоду для себя.]
— Это искусный способ оправдать свой личный интерес.
— Если бы ты была слизеринкой, оправдываться не было бы нужды.
После обеда Гермиона отвезла Нотта обратно к указателю в Хэнглтоне, месту их изначальной встречи.
— Полагаю, увидимся в следующем семестре, — сказала Гермиона вместо прощания.
— Если только ты не найдёшь ещё информации, — сказал Нотт, отряхивая последние крошки с плаща. — Теперь, когда мне известен характер местности, должно быть проще вернуться в другой раз с помощью аппарации.
— Как ты сюда добрался, если не аппарировал? — спросила Гермиона. — Мы только начнём учиться аппарации
— С магией, как ещё?
На этом Нотт щёлкнул пальцами, и с маленьким хлопком «поп!» замещённого воздуха перед ними появилось тщедушное существо, похожее на гоблина. У него были большие янтарные глаза, которые выпирали на худом лице, как яблоко изо рта молочного поросёнка. Огромные перепончатые уши торчали по бокам головы, а кожа была такой тонкой, что просвечивала на полуденном солнце. Оно было одето в вышитое полотенце, завязанное узлом на каждом плече, хотя его самым отличительным предметом одежды было толстое кручёное золотое ожерелье с выгравированными рунами, обёрнутое вокруг его шеи.
Нотт подал ему свою руку, и без колебаний существо положило маленькую ладошку с узловатыми пальцами на ждущую ладонь Нотта.
— Эмити{?}[(англ.) Amity – “дружелюбие”], — приказал Нотт, — перенеси меня на заднюю часть, южный угол конюшни должен подойти.
Маленькое существо нахмурилось, и с более громким «поп!» они растворились в воздухе, оставив Гермиону таращиться на пару следов на снегу.
Покачав головой, Гермиона вернулась в автомобиль, который отвезла обратно в гараж Риддлов, припарковавшись рядом с «Роллс-Ройсом» мистера Риддла. Когда она вышла, она почистила снег и грязь с кузова и капота, а затем заполнила топливный бак заклинанием Долива.
Возможно, её не интересовало «благородство характера», о котором говорила миссис Риддл, но самое меньшее, что она могла, — быть вежливой.
Комментарий к Глава 29. Благородство иллюстрация от автора к главе: Гермиона перед домом Гонтов
https://i.imgur.com/yoO8x5X.jpg
(от автора)
О цифрах и инфляции.
В 1938 году “Роллс-Ройс” Wraith мистера Риддла стоил ?2000. Сегодня он стоит ?115000.
Современный “Роллс-Ройс” стоит ?300000 или ~$500000.
(данные от 2019г., прим. пер.)
Внутри обычный водительский автомобиль Риддлов (“Санбим” Coupe 1932 года) выглядит вот так: https://i.imgur.com/nMIGaKT.jpg
Ремней безопасности нет, так что пассажиру, наверное, стоит держаться, если водитель нуб.
====== Глава 30. Последствия ======
1943
В течение нескольких дней Томас и Мэри Риддл прилагали все усилия, чтобы сделать вид, что в Усадьбе Риддлов всё было абсолютно нормально.
Героическое усилие, но в конечном счёте провальное.
За едой бабушка и дедушка Тома разговаривали о рождественском празднестве, которое готовили жители деревни, и церковной службе, на которой они ожидали присутствия его и Гермионы, чтобы представить новейшего члена семьи любопытным местным. Когда они использовали слово «семья», он замечал, что они бросают взгляд на пустое место за обеденным столом, но тема отца Тома никогда не поднималась в разговорах.
Том Риддл-старший — и как же сильно раздражало это имя, равно как и титул, который он носил, отца, — с того завтрака отказывался показываться на трапезах. Они лишь знали, что он заперся в своих покоях, пока Том не вернётся в школу в январе.
Это не остановило Тома от попыток узнать о нём больше, каким угодно способом. Тому особо нечем было больше заняться, ведь ему не исполнится семнадцать до Нового года, а до тех пор он был ничтожным и беспомощным без магии, как любой другой магл, деливший дом его дедушки. Он не жил с ними так близко с 1939 года, но последние несколько месяцев, к его отвращению, включали больше притворства маглом, чем ему приходилось изображать за последние несколько лет.