Одного поля ягоды
Шрифт:
— Прошу прощения, — холодно сказал Том, — а какое отношение это имеет к Грейнджер?
Лестрейндж глумливо фыркнул:
— Нотт бегал за ней хвостиком, как маленький проныр…
Нотт остановил его до того, как он смог закончить предложение:
— Мы поспорили, чдо я найду Дайную комнаду до посдеднего дня в Хогвардсе!
Внезапная тишина упала на спальню, и все мальчики заговорили одновременно.
— Её не существует…
— …Это просто легенда…
— …Кто-то бы уже её нашёл…
— …Двадцать галлеонов на Риддла…
— Тихо, — сказал Том.
Тишина возобновилась.
— Нотт считает, что она достаточно настоящая, чтобы
— Она насдоящая, — сказал Нотт.
— У тебя нет доказательств, — ответил Том, который покопался в голове Нотта и не нашёл ничего, кроме обрывков диалогов и некоторых проблесков детских воспоминаний.
— Посдодрим.
— Ах да?
— Я… Я думаю у медя есдь наводка.
Том поднял палочку.
— Я… Сейчас нед, — поспешно сказал Нотт. — Но я здаю, где она. Мне просто нужно её досдадь.
— Ну что ж, — сказал Том, бросив на него неодобрительный взгляд, — тогда иди и достань её.
Нотт яростно посмотрел на него, но Том не обратил на это внимания, распаковывая собственный сундук и пижаму. Он переоделся в ванной и вернулся к своей кровати, которая была такой же, какой он её помнил: толстый, зелёный, зачарованный балдахин, который сохранял тепло в самые холодные зимние ночи, расшитые покрывала и наволочки, вырезанные спинка кровати и столбики с узорами из змей. Только… Сегодня его кровать казалась меньше, чем он привык, когда он перекатывался на спину, оттуда на бок, не в состоянии найти и удобную позу, чтобы уснуть.
Когда наступила полночь, остальные мальчики закончили свои домашние работы и потушили лампы и настенные светильники. По другую сторону балдахина Тома он видел, что свет Нотта всё ещё горел.
Январь прошёл чередой холодных дней без солнца.
Студенты надевали шарфы своих факультетов на занятия и приёмы пищи, а не придерживали их лишь для улицы и квиддича по выходным. Они собирались вместе по утрам, направляясь в Большой зал на завтрак, белые облака пара вылетали меж их стучащих зубов. Старшие студенты накладывали Согревающие заклинания на младших и на сов, когда они прилетали доставить утренние газеты, разбрасывая хлопья льда по еде. Астрономия, которая проходила редкими ночами без тёмных штормовых туч, быстро стала наименее любимым предметом у всех.
Наступил февраль, а с ними и первые уроки аппарации Хогвартса, которые преподавала ведьма со значком Министерства и видом превосходства. Она держала палочку в одной руке, а стальную линейку в другой, метром длиной, размеченную линиями и цифрами. На последнем футе были красные буквы, которые гласили: «ДОПУСТИМОЕ ПРОВЕРЯЕМОЕ ОТКЛОНЕНИЕ».
Том считал аппарацию интересным магическим упражнением. Это был стандартный обряд вступления во взрослую жизнь волшебников, наряду с первым бокалом огневиски, информацию о теории магической телепортации было нетрудно найти в библиотеке Хогвартса. Даже не требовалась записка для Запретной секции, чтобы набрать хорошего читательского материала.
(Не то чтобы Слагхорн приложил бы много усилий, чтобы отказать ему или перевести его на более безопасные области исследований. Он подписал
Аппарация была похожа на трансфигурацию больше любых других магических дисциплин. В частности, заклинания перемены, которые у них проверяли на прошлогодних С.О.В. Только более продвинутые, ведь нужно было не просто поменять местами два отдельных объекта — на уроках они тренировались с двумя неодушевлёнными предметами и перешли к маленьким животным, — а один живой объект и массу пустого воздуха, которая издавала характерный хлопающий звук при внезапном перемещении.
Конечно, это считалось человеческой трансфигурацией, что означало, что любые ошибки были более серьёзными, чем когда какой-то малограмотный студент случайно менял местами половину мыши, а вторую оставлял на другой стороне класса. С ними он мог просто испарить беспорядок и продолжить, но здесь весь урок ставили на паузу, и Тому приходилось слушать долгие минуты, как один из его одноклассников кричит, пока инструктор и целительница из больничного крыла придут и заново приделают расщеплённые конечности, пересчитав пальцы на предмет до сих пор недостающих.
Учебники, по экспертному заключению Тома, были более оперативным способом научиться аппарации, чем официальные инструкции: основными постулатами этой дисциплины были «целеустремлённость, решительность и обдуманность», что мало чем отличалось от того, что он изучал на первом курсе заклинаний, и по-прежнему применялось на его нынешних занятиях: инкантация, визуализация и жестикуляция. К концу первого занятия он пришёл к выводу, что учебники давали ту же информацию, что и инструктор из Министерства, и единственным практическим преимуществом посещения занятия была возможность практиковаться в удобном месте, без необходимости идти целую милю до Хогсмида, что было за пределами территории Хогвартса под антиаппарационными заклинаниями.
Он относился к этому как к упражнениям разума, и после четвёртого занятия доказал себе, что может аппарировать внутрь и за пределы тренировочного обруча по своему усмотрению. Профессора были впечатлены, Слагхорн наградил его двадцатью пятью баллами за то, что он первый смог это сделать без расщепления, и даже инструктор подошла и попросила его повторить успех, чтобы подтвердить, что это не было случайностью.
Хитростью было не только представлять назначение — кусочек пола внутри деревянного обруча, — но вместо этого представлять путешествие. Он вообразил, что его тело, всё тело, каждая его частичка, каждый волосок, каждая конечность, проходят переходное место, где все вещи были испарены после призыва Эванеско, а затем, когда он чувствовал жутковатое чувство сжатия, как вся его масса протаскивается и перераспределяется, он сосредотачивал своё сознание на обруче, рисуя каждую мельчайшую деталь в его воображении: каждую трещину и каждый стык камня на полу, мерцающие тени, отбрасываемые факелами на стенах, отполированную отделку обруча, узор деревянных волокон на его лаковой поверхности.