Одного поля ягоды
Шрифт:
Том, воспользовавшись этим, вышел за дверь и застал его в тот момент, когда тот, прихватив из кухни плетёную корзинку для пикника, пошёл отпирать дверь, ведущую в небольшой сад Грейнджеров.
— Мистер Пацек, — сказал Том, взмахнув палочкой, чтобы закрыть за ними дверь и наложить заклинание Немоты, — могу ли я поговорить с Вами?
— Мистер Риддл, — сказал мистер Пацек, и в витиеватой интонации его речи было столько же вопроса, сколько и удивления. — О чём?
— Вы возвращаетесь на Континент? — спросил Том.
— Вы хотите присоединиться?
— Нет, — сказал Том. — Я просто хотел сказать Вам, что за Вами наблюдают.
Выражение лица мистера Пацека не изменилось:
—
— Министерство особенно следит за Вами, — Том залез в карман и вытащил свиток пергамента. Отмеченный наверху «Документ № DI-682», он был смят и сложен в местах, где Том читал и перечитывал имена с тех пор, как достал список во время визита в архивы.
Он передал свиток мистеру Пацеку, который принял его и медленно развернул, проводя палочкой и бормоча заклинания над бумагой:
— Понятно, — наконец сказал мистер Пацек ровным голосом. — Как я и предполагал — ваше Министерство отслеживает портключи. Ничего страшного, я всегда запрашивал свои только в самые известные терминалы.
— Думаете, Министерство нечестно целится в европейцев? — сказал Том. — Если Гермиона узнает об этом, она начнёт кампанию по рассылке писем в Министерство от Вашего имени.
— Нет, — ответил мистер Пацек, просматривая список. — Нет, я понимаю, почему ваше правительство может использовать эту стратегию и почему некоторые персонажи будут представлять для них интерес. Но моё имя, судя по всему, было записано четыре года назад, и, однако, за это всё это время меня никогда не задерживали и за мной не следили сотрудники Министерства. Если бы они проследовали за мной, то обнаружили бы и предали забвению Грейнджеров. Если такова их стратегия, то, полагаю, им будет нелегко было отделить зёрна от плевел.
— Полагаю, любой компетентный волшебник с успехом избежит Министерства, потому что они нанимают за фамилию и связи, а не способности, — сказал Том. — Но, сэр, что Вы имеете в виду, когда говорите о различиях между «зёрнами» и «плевелами» в их списке?
— Великие семьи Вены и Бранденбурга заботятся о сохранении своих наследственных патентов — прав на производство, на импорт, на охоту и на сбор урожая в немногих оставшихся магических лесах и так далее. Те, у кого есть хорошие связи, без труда получают должность после окончания университета, а те, у кого их нет… могут неплохо устроиться, если у них есть способности к инновациям. Если бы у Министерства была хоть капля компетентности, они бы увидели, что ни одно из этих имён — Бюрманн, Эглитис, Гердт, Грозбецки, Худеков, Лехтинен, Ванханен — из Adel{?}[(нем.) дворянство]. Именно эти люди могут увидеть смысл в революционном дискурсе, в идее равенства для всех волшебников, — он фыркнул, продолжив. — Я узнаю многих из них со времён моей учёбы в Дурмстранге. Если бы они только знали, что их Великий министр сам носит родовитое имя.
— Гриндевальд из знатной семьи? — спросил Том. — Это в чем-то похоже на чистокровные семьи здесь и их чепуху «Священных фамилий»?
— Институт Дурмстранга не присылает приглашения волшебникам, рождённым от маглов, как Вы или мисс Грейнджер. Но не у всех приглашённых студентов есть достаток, — сказал мистер Пацек. — Многие семьи обязаны копить своё золото и выбирать единственного ребёнка, пока остальные будут учиться в местном лицее. Семья Гриндевальда не была одной из таких: они не самые знатные, и за последние несколько поколений у них вошло в привычку жениться на иностранцах, но они по-прежнему владеют поместьем в горах — хотя я не могу сказать того же о деньгах. Революции — дорогое удовольствие.
— Если известно, где живёт Гриндевальд, почему никто не пришёл и не постучался в его дверь?
— Стоит задуматься, почему никто
Снап!
Он испарился со звуком закрывающейся двери, а не громким треском выстрела аппарации Тома, и вскоре вечерние звуки вернулись на круги своя: сверчки стрекотали в летней траве, сова Гермионы улетала на охоту за ужином, ставни и двери захлопывались, когда семьи Кроули запирали окна на ночь.
Том вернулся в гостевую спальню, предоставленную ему Грейнджерами, где лежал его сундук, он всё ещё был уменьшен и стоял возле ножки кровати. Он увеличил его, отпер и докопался до дна, где нашёл шкатулку для лекарств, которую Гермионе дала целительница в больнице Св. Мунго. В ячейках, когда-то хранивших пузырьки зелий, теперь были ряды яда акромантула, который Том собрал за месяцы в Хогвартсе. Он продал немного незнакомцам в «Кабаньей голове», но самые старые, с самым слабым ядом, были такого низкого качества, что никто не купил их. Он достал свиток имён из кармана и опустил его в пустой флакон, запечатав его и поставив со всеми остальными.
Он подумает, что делать с ним, позже. У него было десять недель, прежде чем его заставят принять строгости авторитета и ожиданий. А пока это время не пришло, он мог наслаждаться летом. Не было никаких причин, почему он не сможет этого. И у Гермионы тоже не было причин для этого.
В конце концов, у них якобы был роман, что бы это ни значило для тех, кому небезразличны подобные вещи.
Том и Гермиона отправились в Йоркшир уже следующим утром.
Хотя они с Гермионой могли аппарировать на платформу 9 3/4 , а затем перейти на магловскую сторону вокзала Кингс-Кросс, миссис Грейнджер настояла на том, что помашет им с платформы. Она отвезла их на станцию, поцеловала Гермиону в щёку, похлопала Тома по плечу, помахала им обоим и всучила по завёрнутому в ткань свёртку с сэндвичами каждому. Это был добрый жест, но его компенсировало то, что миссис Грейнджер никогда не прекращала пристально наблюдать за Томом. Это напоминало ему о днях в приюте Вула: когда у кого-то что-то воровали, миссис Коул заставляла всех выстраиваться шеренгой и выворачивать карманы, и Том Риддл должен был быть первым.
(В других случаях Тому нравилось, что к нему относились по-особому, но ему не нравилось это. Ему казалось настолько несправедливым, что его выделяют — даже если они оказывались правы в восьми случаях из десяти, — что к последним годам пребывания в приюте Вула он начал прятать вещи, которые брал, в чужих комнатах, а не в своей, а своё ограниченное пространство для хранения посвятил коллекции подарков, присланных Гермионой. Он до сих пор гадал, удалось ли им найти губную гармошку Эдит Хёрли).
Как только «Йорк-Флайер» начал двигаться, Том отвернулся от окна и задёрнул шторы. Он вытащил палочку и убедился, что дверь купе была заперта и заглушена.
— Нам надо спланировать, как попасть в Тайную комнату, — сказал Том, — без остальных студентов, врезающихся в нас, когда мы будем входить и выходить.
— О, так теперь это Тайная комната? — спросила Гермиона, поднимая взгляд от книги. — Что случилось с бельепроводом Слизерина?
— Мне надо было удержать Нотта на поводке, — сказал Том. — Он всё это время хотел найти Комнату. Это означает, конечно, что в ней что-то есть, что-то внизу, что служит его личной выгоде. И я не могу этого допустить.