Одного поля ягоды
Шрифт:
Беспокойство пришло в виде маленькой коричневой лягушки, и его было легко подавить. Но был еще один источник дисгармонии: посудина на воде, и что-то внутри неё — что-то тёмное и враждебное — зашевелилось.
Было ли это существо ответственно за смену течений помимо обычных вала и волн, которые следовали за восходящей луной и падающими звёздами? За прошлый цикл прилива поток воды изменился, и она приобрела странный солоноватый привкус костяной золы и едкой трясины. Вскоре после этого исчезли клещевидные крабы и гарцующие ракушки, населявшие дно озера…
Том вырвал своё сознание из разума
— Обливиэйт, — пробормотал он, стирая кровь, всё ещё сочащуюся из его разбитой губы. Он повернулся к дрожащему акромантулу. — Может, ты прекратишь?
— Мы должны уходить, — сказал он.
— Пока нет, — сказал Том. Он жестом показал на русалку, её верхняя часть безвольно свисала со скамейки. — Мне нужно выбросить это обратно.
— Поторопитесь, — тревожно поторапливал акромантул. — Вода меняется.
С помощью заклинания-другого Том поднял русалку и выбросил её за борт. Она медленно тонула в синих глубинах, за ней тянулась ленточка крови, окрашивающая воду в глубокий фиолетовый оттенок. Том опустил руку в воду, смывая тёмную кровь со своей кожи и из-под ногтей. Он зачерпнул ещё одну горсть воды и смыл засыхающую корку крови с подбородка. Он не мог удержаться, чтобы не размышлять, какая особенность биологии позволяла русалке знать, когда меняется течение. Если их вид был комбинацией получеловека и рыбы, мог ли настоящий человек установить их способность в своё тело с чёткой последовательностью внутренних трансфигураций? Что именно было источником их способности? Была ли это анатомия — или магия?
Грамотный волшебник мог трансфигурировать себя в любое животное, если он мог его достаточно хорошо визуализировать. Если бы у него было детальное знание внутреннего устройства русалки, не должно ли это быть возможным, в теории, воссоздать их врождённые способности? Из брошюр Гриндевальда написанных десятилетиями назад, Том прочитал утверждение этого человека о том, что волшебники по своей природе столь же волшебны, как и любое волшебное существо, с даром, который течёт в их крови и даёт им более долгую жизнь, чем любому обычному маглу. Но Том полагал, если волшебник устал от трансфигураций и хотел вернуться в свою обычную форму — ведь форма волшебника имела природное превосходство, — то он обязан быть достаточно уверен в структуре своей собственной анатомии.
Что-то дрогнуло далеко-далеко под поверхностью озера.
На первый взгляд это выглядело не больше чем отблеском солнечного света в нахлёстывающих волнах. Когда солнце скрылось за стеной клубящихся облаков, появились признаки лёгкого движения: была странность в текстуре и перемене света, будто чёрное одеяло развернули в тёмной комнате. Чувства Тома, пусть и в узости человеческих возможностей, к его досаде, могли лишь различить движение, но не форму.
— Вода меняется, — выдохнул он.
— Значит, пора отбывать, — поторопил его акромантул. — Он приближается!
— Что? — спросил Том резким голосом.
«Кровь моей крови», — услышал он тихое и отдалённое бормотание, которое можно было спутать с дуновением ветра или скрипом
— Великий!
— Хорошо, — сказал Том. — Мы не можем уйти, пока я не увижу его.
Совокупность всех его злоключений — лодки, лягушек, русалки — служила одной цели: это были средства, чтобы принудить чудовище Слизерина показать себя ему. После начального разочарования с Тайной комнатой Том планировал вернуться в другой день самому. Если он не смог найти легендарного монстра в Комнате, тогда он решил, что выманит его в открытое пространство.
Согласно его внеклассному чтению — и он был приятно удивлён выбором в библиотеке своего дедушки, — поимка крупной дичи сводилась к следованию правильной процедуре. Кабанов надо было окружать гончими, медведей следовало завлекать на наживку и ловить скрытыми силками, крокодилов требовалось протыкать копьём с палубы лодки с выносными опорами, а тигров заманивать живыми козами, привязанными к столбу.
Том считал себя экспертом во множестве предметов, но ни в одном он не был настолько опытным, как в уходе и содержании животных. Он знал животных. Он провёл годы жизни с ними, в дрессировке их. Он провёл бесчётные часы в проецировании собственного сознания в их разумы, пока не оставалось линии разграничения между природными инстинктами и магическим принуждением. Он выучил, что животное, дикий зверь, было движимо самыми низменными побуждениями — черта, которая делала их хуже волшебников и делала слабых волшебников меньшими по сравнению с выдающимися личностями, такими как Том Риддл.
Каким бы великим и ужасным зверь Слизерина ни считался, в конце концов, это был всего лишь зверь, что сделало Тома уверенным в его способности обуздать его.
(Этот медленный переход от желания увидеть зверя к желанию подчинить его остался незамеченным).
«Кровь моей крови…»
Том посмотрел через плечо на акромантула:
— Ты слышал это?
«Я чую Вас… Я чувствую Вас…»
— Он поднимается! Мы должны убраться сейчас же!
— Ты слышишь меня? — прошипел Том, наклоняясь сбоку лодки.
«Я слышу Вас, — говорил голос, слабый и поверхностный голос, который звучал так, будто обращался к Тому со дна колодца. — Я слышу Вас, говорящий моей речью».
— Что, — сказал Том, — ты?
Наступила долгая пауза, будто существо размышляло, какой дать Тому ответ: «Я был голоден. Теперь я сыт».
— Могу я… — спросил Том. — Могу я посмотреть на тебя?
«Это Ваша воля?»
— Да! — сказал Том.
«Раз это Ваша воля, то и получите».
Том был застигнут врасплох. Чудовище слушало его, оно послушалось его. Он подчинил его? Это было так легко?
Он начал пересматривать эту мысль после прохождения очень напряженной минуты. Секунды, отмеченные тикающей стрелкой его наручных часов, сделали один полный круг, затем начали другой, не проявляя при этом ничего необычного. Но затем он услышал тихий грохот — он также почувствовал его, как он почувствовал грохот шлифовального камня, когда двери перед Тайной комнатой открылись для него, — и лодка начала дрожать, зачарованные деревянные доски скрипели друг о друга, в то время как Акромантул нырнул под сиденье, опустив передние лапы на глаза и бессвязно визжа.