Одного поля ягоды

babylonsheep

Тёмная фигура поднялась из воды, вода стекала волнами с его чешуйчатых боков. Длинная колонна толщиной со ствол дерева, заканчивающаяся огромной треугольной головой, украшенная рядом костяных рогов у основания, чьё расположение напоминало пики короны. Голова распахнулась, чтобы показать полный рот опасных острых зубов, пожелтевшие шипы, испачканные густой красной пастой, которая стекала по боковой части челюсти…

Тому понадобилось мгновение, чтобы узнать, что это был цвет крови русалки.

— Не смотрите на него! — пронзительно закричал акромантул за ним.

— Почему нет? — спросил Том.

— Его глаза!

Том изучил существо, пока оно сворачивалось кольцами и плыло вальяжными кругами, а рябь

воды за ним заставляла лодку раскачиваться вперёд и назад. Под прямыми солнечными лучами шкура змеи была покрыта тёмно-зелёными чешуйками и более светлыми вокруг брюха. Похоже, оно имело естественную тягу к воде, и действительно, форма и положение его ноздрей были похожи на ноздри крокодила, расположенные на конце морды, — Том легко мог представить, как он часами выслеживает добычу невидимым, спрятав бoльшую часть своего тела под водой, готовый нанести смертельный удар…

Глаза существа, располагавшиеся в обрамлённых гребнями глазницах по обе стороны его морды, были закрыты.

— Они закрыты, — сказал Том.

«Почему они закрыты? — подумал он. — Оно слепое? Паук бы не боялся его, если бы оно было слепым и бесполезным. Нет, должно быть что-то ещё, глаза, они…»

И прямо там осознание поразило Тома. Монстром Салазара Слизерина из легенды был василиск.

Он провёл лето, читая учебник по уходу за магическими существами от корки до корки, и вывел несколько теорий, кого Салазар Слизерин мог бы выбрать для охраны своей Тайной комнаты. Гидра, рунеспур, возможно, представители змеиных из восточных морей, которых волшебники Востока считали приносящими удачу и сезонные дожди. Василиск был далеко в конце списка возможных вариантов. Его имя происходило от «басилевса», что по-гречески значит «император», и Том считал, что этот вид был слишком приспособлен для тёплого климата, чтобы процветать в вечном мраке северной Шотландии.

Но глядя на василиска, действительно глядя, он начал осознавать размер его недостатков. По всему его телу были разбросаны бледные пятна, пузырящиеся участки, похожие на взорвавшиеся мозоли, где отдельные чешуйки были близки к тому, чтобы отвалиться. Узор, поднимающийся со спины на брюхо, был неоднородным, чешуйки были уплощены и неправильной формы, будто они были сдавлены вместе или расплющены. Том рискнул предположить, что это произошло из-за гигантского размера василиска и недостатка физической активности — он, должно быть, спал многие годы в закрытом пространстве, его тяжёлые кольца лежали друг на друге и оказывали сильное давление на нижние части его тела.

— Ты будешь держать глаза закрытыми? — спросил Том.

«Буду», — прошипел василиск, и в такой близи его звуки были совсем непохожи ни на маленьких змеек, которых он видел в витринах магазина домашних питомцев в Косом переулке, ни на обычную травяную гадюку, которая была брошена в купе поезда перед рождественскими каникулами в прошлом году. Их голоса были слабыми и мягкими, и шепчущими, и способность Тома понимать их происходила не только от того, что он слышал их слова, но и наблюдал за поднятием и движением их голов, скручиванием их тел и высовыванием их языков. Василиск, когда шипел, звучал как сухой шорох песчаной дюны, разрушающейся после дикого шторма. В его голосе звучал низкий, пульсирующий резонанс, который Том ощущал в такой же мере своими ушами, как и сквозь всё его тело.

«Я могу попробовать Вас», — сказал он. Он опустил голову, и тень упала на лодку, поверх фигуры Тома, сидящей в ней.

Том осмотрелся: акромантул забился под сиденье, чирикая самому себе, будучи бесполезным для всех присутствующих. Он посмотрел наверх, ещё наверх, на василиска, который приближался всё ближе и ближе к нему. Запрокинув голову назад, Том мог увидеть жемчужные, красноватые крапинки его последней трапезы, приставшие к его челюсти. Он увидел внутренности его ноздрей,

ямы, утопленные в передней части его морды, мокрые от воды озера и сверкающие на солнце. Вода капала с его боков. Том мог с лёгкостью представить его вырезанную фигуру на носу флагманского корабля адмирала, и на мгновение он поразмыслил, как он вообще мог подумать, что Салазар Слизерин мог когда-либо выбрать дракона, существо огня вместо…

Раздвоенный язык высунулся из пасти василиска, и, до того как Том успел поднять палочку, чтобы защитить себя, его кончик прошёлся по его подбородку и челюсти.

Это было похоже на то, как будто его хлестнули по лицу прутиком дикой ядовитой тентакулы.

— Что ты делаешь! — яростно сказал Том, хлопая рукой по челюсти. — Ты—ты облизал моё лицо!

«Ваша кровь, — громыхал василиск. — Я ждал её так долго».

— Тебе понравился вкус? — спросил Том. Он не знал, хорошо это было или плохо, но он мог бы это использовать. — Значит, ты будешь делать, что я прикажу?

«Каков Ваш приказ?»

— Ты предстанешь предо мной, если я призову тебя?

«Если Вы пожелаете этого».

— Хорошо, — сказал Том. — Тогда уходи, пока я не позову тебя. Прячься, не издавай звуков, ничего больше не ешь — я найду для тебя что-нибудь ещё — и…

Василиск терпеливо ждал, его язык время от времени высовывался, чтобы попробовать воздух и бок лодки, испачканный кровью русалки.

— …И могу ли я взять немного твоего яда?

Том был доволен, что Василиск даже не оспорил его приказ. Он наклонился ниже над бортом лодки — достаточно близко, чтобы рискнуть её опрокинуть, — и открыл свой рот, его дыхание было горячим и гнилостным, с отвратительным нашатырным ароматом ведра требухи торговца рыбой. Внутри его рот был розовым и мясистым, выложенный парой выступающих клыков на верхней челюсти и рядом зубов поменьше, направленных внутрь, на нижней.

Чтобы доить яд, потребовалось невероятное сочетание смелости и настойчивости: Том держал пару хрустальных пузырьков для зелий под кончиками клыков василиска, напряжённый и готовый к быстрому выдёргиванию на случай, если он попытается закрыть пасть, пока его руки всё ещё были в пределах досягаемости его зубов. Мышцы розового мясистого рта Василиска пульсировали, и наружу брызнула струя флуоресцентного зелёного яда. Единственная непокорная капля зашипела на месте, куда она упала на лодку.

Изучая личную коллекцию учебников профессора Слагхорна, Том узнал о самых редких и наиболее ценных ингредиентах для зелий. Кровь русалки и яд акромантула были и редкими, и трудными в добыче, но для них существовали лицензированные поставщики и небольшой чёрный рынок, работавший в тени Лютного переулка и туалета на открытом воздухе за сараем для коз Старины Аба.

Туда же относились плоть человека и единорога, ни одна из которых не была редкой в сыром виде, но их было невозможно найти превращёнными в пригодные для использования ингредиенты. (Многие зажиточные волшебные семьи, у которых были рощи волшебного леса в их поместьях, выставляли соль-лизунец для единорогов таким же образом, как магловские джентри{?}[английское нетитулованное мелкопоместное дворянство, занимающее промежуточное положение между пэрами и йоменами] держали пруды с лебедями, — они считались верхом изящного садового украшения). Редкость человеческой плоти и мяса единорогов объяснялась не чем иным, как простым моральным порицанием, потому что некоторые невнятные предрассудки, равные бабьим сказкам, окружали процесс их добычи. Проклятие, оспа на доме, изгнание из Рая волшебников, что-то в этом духе. Том не был уверен в точных деталях, когда просматривал по диагонали рукописные страницы зловещих предостережений на последних страницах книг по зельеварению Слагхорна, чтобы добраться до самого интересного. Части книги, которая перечисляла самые редчайшие ингредиенты из всех.