Одного поля ягоды
Шрифт:
Она подумала о том же, когда Том сказал её маме, что они вместе гуляют. Было не невозможно для них придумать другую защиту, правдивое, хоть и закрученное, объяснение любого странного поведения тем летом без необходимости упоминать Тайную комнату. «Вместе гуляем», оправдание Тома, было достаточно убедительным без необходимости вдаваться в детали разных «почему» и «зачем». Но со всеми преимуществами и удобствами Гермиона не могла понять, почему это было необходимо.
С точки зрения социальной коммуникации, Гермиона расценивала одни вещи важнее других. Откровенность и фактичность, прямолинейность без двусмысленности — вместе они были фундаментом эффективного общения. Став старостой школы, Гермиона проанализировала, какие качества были свойственны хорошим лидерам, и в этом списке
И это то, что делало Тома популярным и среди учителей, и среди студентов, гораздо более популярным, чем Гермиона, которая думала, что факты и цифры были более убедительными, чем упор Тома на чувства и мечты. Но то, что после всех этих лет тяжёлой работы и высоких отметок Гермиона получила позицию старосты школы, равную позиции Тома, — это же должно было что-то да значить?
Это означало, что подход Тома — относиться к людям как к участникам социальной игры, в которой можно выиграть или проиграть, а не как к людям, — был не более эффективным методом достижения успеха, чем методы самой Гермионы.
— Значит, — сказал Нотт, остановив перо посреди предложения, — он тебе нравится?
— Я… Я не собираюсь говорить, — чопорно ответила Гермиона.
— И ты ещё говоришь, что в тебе нет никакого притворства, — фыркнул Нотт. — По крайней мере Риддл, со всем его крошечным остатком достоинства, осознаёт, что играет прохиндея, когда устраивает представление.
— Не думаю, что библиотека — место, чтобы обсуждать личные темы вроде этой, — сказала Гермиона, переходя на более привычную территорию — утешительно обезличенную мантию авторитета, где личные чувства могут быть скрыты от внимательного изучения жёстким барьером соглашений и правильности. — Предполагается, что мы тут делаем домашнюю работу, а не сплетничаем, кто к кому неровно дышит! — Гермиона сжала губы, рассматривая счёты Нотта, его ворох исписанных заметок и книгу, которая занимала бoльшую часть его половины стола. — «Табулярный массив материального резонанса». Это не входит в домашнее задание на эту неделю — над чем ты работаешь? Дай мне посмотреть твою работу!
Гермиона потянулась через стол, вынудив Нотта перегородить её обзор, очень оборонительно выставив руки над своим рабочим местом.
— Я выбирала нумерологию последние четыре года, — сказала Гермиона. — И у меня идеальные «превосходно» по нашим С.О.В. Если ты работаешь над личным проектом, я могу перепроверить твои расчёты!
— Каким вообще образом, — проворчал Нотт, убирая пергамент до того, как Гермиона успела схватить его, — Риддл терпит это?
— О, я раньше предлагала ему свою помощь, — сказала Гермиона, — но он никогда нормально не показывает свою работу. Поэтому он всегда первый сдаёт свои экзаменационные листы на стол профессора, но никогда не получает результаты выше моих. Том говорит, что ему быстрее прикинуть и сложить всё в уме, но быть быстрым же не смысл задания? Оно не только о том, чтобы дать правильный ответ, но и привести доказательство, которое покажет всем, как ты пришёл к нему, чтобы можно было себя перепроверить.
— Это типично для проектов, предназначенных для последующей публикации, — сказал Нотт. — Проекты, выбранные для личного удовольствия, не должны становиться предметом такого контроля общественности.
— Личного удовольствия? — повторила Гермиона. — Это для твоего развлечения? Но — почему? Что случилось с Сам-Знаешь-Какой комнатой? Я думала, она твой личный проект.
— Я передумал, — таинственно сказал Нотт. — Но библиотека и впрямь, как ты заметила ранее, неподходящее место для обсуждения, хах, личных тем.
«И он ещё говорит о притворстве», — подумала Гермиона, наблюдая, как Нотт сворачивает свой пергамент. Когда у него получился плотный свиток, он залез под стол и вытащил сумку у своих
Гермиона потянулась вперёд, выхватив свиток из его руки.
— Э-эй! — вскрикнул Нотт. — Что ты — Грейнджер, это моё! Верни обратно!
— Я верну, когда закончу, — сказала Гермиона, быстро освобождая своё место и отходя из зоны досягаемости размахивающих рук Нотта.
«Подготовленная козья кожа, пропитанная постоянными чарами связывания, требующими стабильности до достижения ретроградного Стрельца…»
Дальше шёл небрежный список символов, обозначающих планеты и знаки зодиака, — традиционная волшебная система для обозначения даты и времени. Эта система вышла из употребления для большинства повседневных применений («Ежедневный пророк» использовал то же расположение дня-месяца-года, как любая другая газета, издаваемая в магловской Британии), но, тем не менее, ей обучали на уроках астрономии в Хогвартсе, потому что некоторые предметы уровня Ж.А.Б.А. не могли обходиться без неё. Алхимия была таким предметом. А другими были продвинутые прорицания и нумерология.
Связанные условные заклинания в следующем порядке:
(imp) сокрытие, запутывание, принуждение.
(alt) последовательность движения, выброс внутреннего запаса.
(ter) уничтожение с задержкой активации.
Необходимо предотвратить эффекты против сглаза и несанкционированного вмешательства…
— Акцио, пергамент!
Свиток вылетел из рук Гермионы, когда она была на середине прочтения списка технических эффектов, которые составляли проект по чарам Нотта. Чары были магической дисциплиной, отдельной от заклинаний, но они часто создавали неотличимые магические эффекты. Первое требовало тщательной подготовки для достижения успешного результата, в то время как второе просто требовало вызвать простое заклинание и изменить его силой мысли. Но усилия были оправданы: зачарованный заварочный чайник мог подогревать воду до нужной температуры каждый раз, производя идеальный чайник чая в три часа дня без опозданий, держа его тёплым, пока не настанет время пить. Это было просто, и автоматизировано, и не требовало напоминаний поставить кипяток заранее, чтобы всё подготовить к трём часам, и даже ребёнок без палочки мог бы им пользоваться. Маглы могли тоже, если они озаботятся тем, чтобы спрятать его от других маглов и волшебных властей.
Но это не было Согревающими чарами для чайника. Это были чары, вплетённые в пергамент. Гермиона изучала их много лет назад, когда изо всех сил пыталась зачаровать свои ежедневники.
А эффекты чар, сокрытие и запутывание — конечно, она узнала бы их, в этом конкретном варианте последовательности рун, содержащем альгиз и перевёрнутый турисаз. Она выводила их на снегу множество раз.
— Ты адаптировал эффект сокрытия моего модифицированного оберега Покрова браконьеров, — медленно говорила Гермиона, — для некоего рода громовещателя? Почему?
— Научное любопытство, — сказал Нотт, запихивая пергамент в сумку и застёгивая крышку.
— Кажется, что это слишком много усилий для предположительного личного удовольствия, — сказала Гермиона скептическим тоном. — Ты мог бы сэкономить время, купив готовые громовещатели в канцелярском магазине Хогсмида. У них даже есть новые к дню рождения, которые позволяют отправлять поздравления с музыкой.
Гермиона отправила такой родителям на свой день рождения как новинку. У волшебников не было граммофонов, а, стало быть, и виниловых грампластинок, поэтому она гадала, как они сохраняют звуки и музыку, чтобы прослушать их позже. Она знала, что портреты могли быть пропитаны на усмотрение волшебника или ведьмы поверхностным отражением разума, и этого было достаточно для поддержания разговора, если задать им правильные вопросы. Эта способность к взаимодействию, как бы она ни была ограничена, делала портреты волшебников лучше виниловых пластинок, которые сохраняли не более пяти минут материала на стороне. Но, в отличие от грампластинок, выпущенных сотнями на фабрике, портреты были дорогими и создавались штучно искусными мастерами, что было недосягаемо для средней семьи, которая не могла позволить себе «сладкоголосого» Лорана Пьемона, художника будуарного портрета, которого Гермиона допросила на втором курсе.