Одного поля ягоды
Шрифт:
— Вы предлагаете, миссис Грейнджер?
Они зашли в магазин, и она попросила показать ей ботинки с витрины. Продавец навис над ним, демонстрируя виды кожи и покрытий, отличающихся от простого чёрного лака, предлагая дополнительные комплекты шнурков, которые были у них в наличии («Десять разных цветов! По одному на каждый сезон!»), и пытаясь записать его адрес для рассылки каталогов совиной почтой.
Том сел на табуретку и дал продавцу заняться заклинаниями для подбора размера.
— Я часто жалею о дне, когда привела Гермиону в Сиротский приют Вула, — миссис Грейнджер начала осторожным голосом, изучающе
Глаза Тома сузились:
— Прошу прощения? Эти ботинки должны стать прощальным подарком? Жестом «спасибо, до свидания и не возвращайся»?
— Не пытайся острить, Том. Тебе это не идёт, — резко ответила миссис Грейнджер. — Ты мне не противен как человек. Твоя академическая успеваемость безупречна, и ты вполне сносен, когда не пытаешься быть болтливым. Нет, что мне не нравится, это что моя дорогая Гермиона, мой единственный ребёнок, проводит каждый день своих рождественских каникул, желая быть в другом месте, а не дома с семьёй. Теперь она проводит каждый день своих летних каникул, ожидая у окна письмо с совой. А что мне наиболее противно — что дальше будет только хуже.
— Я думаю, — сказал Том тихим, холодным голосом, чтобы продавец не услышал, — что, если Вы расстроены тем, что Ваша дочь — ведьма, Вам следует делать это в местах, отличных от Косого переулка.
— Мне не важно, ведьма она или укротительница львов, — резко ответила она. — Она была ведьмой с рождения — но она была моей дочерью. Я уже могу сказать, что, когда она закончит школу, она никогда не захочет обернуться. А её единственный друг никогда не позаботится о том, чтобы показать ей, что есть неволшебные вещи, которые стоят того, чтобы их иметь.
— Ничего в магловском мире… — он произнёс эти слова с отвращением, используя «магл» как некоторые люди используют «янки», — не показало мне, что оно стоит хотя бы минуты моего времени. Гермиона, может быть, и стоила, но она ведь не магл? Никогда не была и никогда не будет. Если Вас беспокоит, что планы на её собственное будущее не связаны с Вами, возможно, ей действительно лучше уехать. Я, может, и не эксперт в семейных отношениях, но я знаю, что разрывы случаются постоянно. Через несколько лет, когда Вам понадобится оправдание для Ваших церковных леди, просто скажите, что Гермиона сбежала и вышла замуж за католика{?}[Скандальный выбор добропорядочной англиканки начала ХХ века ]. Они даже не усомнятся в этом.
Миссис Грейнджер ненадолго отвернулась, но потом взяла себя в руки:
— Если ты думаешь, что это так просто…
— Мадам? — сказал продавец, перебив их. — Я упаковал Вашу покупку. Вы бы хотели щётку из кабаньей щетины и рожок? Семь сиклей за оба.
Миссис Грейнджер посмотрела на Тома, приподняв бровь:
— Том?
— Да, пожалуйста, — вежливо сказал Том, продолжая свой спектакль Хорошего Мальчика.
— А как насчёт дополнительных шнурков, юный сэр? Они могут совпадать с цветами Вашего факультета!
— Нет, спасибо, — сказал Том.
— Он в Слизерине, — сказал миссис Грейнджер, игнорируя Тома. — Вы можете сделать так, чтобы
— Конечно, мэм, — заверил её продавец, выбрав комплект тёмно-зелёных шнурков с серебряными эглетами из стеллажа за стойкой. Он болтал за работой, упаковывая всякие мелочи и подложив всё внутрь обувной коробки. — Этот цвет всегда в моде и сочетается с любой обувью. Не могу сказать того же о шнурках Хаффлпаффа — их невозможно носить, как остальные. Я говорил боссу, что нам следовало бы выбрать чёрные с золотой окантовкой, но он захотел наоборот. В своё время он был Барсуком, и он сказал мне…
Прозвенел колокольчик на двери. Голова продавца взметнулась.
Лестрейндж — Том не мог вспомнить его имя, то ли Эдвард, то ли Эдвин, но это было неважно, они всё равно не обращались друг к другу по имени, — стоял в проходе и выглядел не так хорошо, как в последний раз, когда Том видел его на платформе «Экспресса» несколько недель назад. Его лицо было бледным, губы — обветрены, а его чёрные волосы прилипли к брови, влажной от пота. Самое интересное, что он ходил с помощью трости.
— Я зашёл за специальным заказом, — сказал Лестрейндж, злобно нахмурившись в сторону клерка за прилавком. — На имя Лестрейндж, Эдмонда.
— Конечно, мистер Лестрейндж, он на складе, — заикался продавец. — Я буду через мгновение, — он прошептал в сторону Тома.
— Риддл? А ты что здесь делаешь? — спросил Лестрейндж, его пальцы обвились вокруг рукоятки трости, как клешни. Его глаза-бусинки устремились на Тома, который надевал свои магловские туфли после того, как померил свой размер.
— Покупаю гоночную метлу, что же ещё? — ответил Том. Он встал и оглядел Лестрейнджа сверху вниз, сдерживая довольную улыбку, почти скользнувшую на его лицо. — Тебя что, атаковал гиппогриф по пути сюда?
— Если бы, — сказал Лестрейндж. Он наклонился. — Никому не рассказывай, я серьёзно, Риддл. Мне пришлось удалить и вырастить заново половину пальцев ног, и теперь одна из моих ступней меньше другой. Болит сильнее, чем что бы то ни было, но, по крайней мере, в первый день по возвращению я не буду ходить с тростью.
— Не буду, — сказал Том, но он уже обдумывал, как бы мог лучше всего использовать эту информацию. — Они поняли, что произошло?
— Не-а, — Лестрейндж потряс головой. — Они не знают. Целительница сказала отцу, что я уронил что-то тяжёлое на ногу, но я не помню, чтоб я этого делал. Я сказал ему, что ведьма лжёт, но отец не стал меня слушать, ты представляешь?
— Ну, я верю тебе, даже если никто больше не верит, — сказал Том. — Если больничное крыло откажет тебе в обезболивающих зельях, я знаю парочку хороших рецептов. Я был лучшим по зельеварению в прошлом году, так что тебе надо будет только добыть мне ингредиенты. Это будет нашим маленьким секретом, да?
Внутренне Том поражался, как легко было обдурить людей, чтобы они думали, что он безобиден. Для Лестрейнджа понадобились лишь пара занятий после уроков, несколько советов по домашним заданиям и притвориться, что ты сочувствуешь его нелепым медицинским показаниям. Также поражало, как личность Лестрейнджа претерпела полный разворот. Когда он был разлучён со своими друзьями и кузенами из Слизерина, находился в плохих отношениях с отцом и страдал от постоянной слабовыраженной боли, Лестрейндж был почти дружелюбным.