Одного поля ягоды
Шрифт:
Здесь произошло немного скачков во времени, чтобы двигать историю. Мальчишка взрослеет.
(от переводчика)
В оригинале глава называется “Bootstraps”. Не считая программистского лексикона, это петельки на ботинках, чтобы облегчить их надевание. Другое значение — “самостоятельные усилия”, от глагола “to bootstrap (oneself)” — “вытащить себя за волосы”, “пробить себе дорогу”. Пошло из английского перевода “Приключений барона Мюнхгаузена”: в русском переводе он вытаскивал себя из болота за волосы, но в английском — за задники ботинок.
Однажды игры слов в названиях глав закончатся, но не сегодня :)
====== Глава 9. Галлеоны ======
1939
Для Гермионы
Когда профессор Дамблдор пришёл к ней домой, он познакомил их с волшебным миром. Хоть это и было познавательно, и он показал свою волшебную палочку и простую трансфигурацию в гостиной, но это всё равно была лекция. И поэтому Гермиона впитала её с тем же академическим интересом, что урок по биологии или химии. Это не было волшебно, не совсем. Это было обучающе. И хотя знания были своего рода магическими, это не было магией.
Магия появилась в момент, когда упали кирпичи в переулке за мрачным пабом на Чаринг-Кросс-Роуд. Магией было видеть летающие мётлы, и движущиеся рисунки, и крошечных морщинистых человечков в золочёных ливреях с золотыми топорами.
На первый взгляд, магия была многогранной. Это было чудо, это была связь, это было родство. Это был целый мир, открывшийся перед ней, о существовании которого она никогда не знала, полный возможностей, ждущих, когда она их схватит. Он был наполнен людьми как она.
Но эта любовь не была идеальной и продолжительной. Это была любовь медового месяца.
Гермиона всегда с нежностью будет помнить, как выбравшая её палочка усыпала пол Гаррика Олливандера листьями и лепестками цветов, и как продавец в книжном магазине уменьшил и завернул три дюжины волшебных книг, весело подмигнув и взмахнув палочкой.
Но также она всегда будет помнить, как на второй неделе занятий её одноклассники-рейвенкловцы смеялись между собой, когда хаффлпаффец на их уроке зельеварения взорвал свой котёл, и половина кожи на его ладонях слезла от ожогов. Он плакал, когда его отводили в больничное крыло, а остальные похихикали и вернулись к своей работе, будто не произошло ничего необычного. А в первую половину второго семестра в Хогвартсе Джаспер Гастингс был публично унижен за завтраком его матерью и сокурсниками-слизеринцами. Неделями с ним никто не разговаривал в коридорах, только издевались. Она могла лишь догадываться, что в Общей гостиной Слизерина было только хуже, где учителя не могли их видеть и вмешаться.
(И это она не обращала внимания, когда её называли всезнайкой ученики других факультетов. У неё был иммунитет после годов обучения в магловской начальной школе, и пусть сначала это и обжигало, она не считала, что жажда всё знать — это недостаток. Никто из других учеников Рейвенкло не выражал неодобрения её жажде постоянно учиться, и также этого не делал Том. И вообще, если она всезнайка, то Том Риддл — бессовестный учительский любимчик.)
Она знала, что была выращена в тепличных условиях, но объём их… их небрежного отношения к остальным человеческим существам был чем-то, с чем она никогда раньше не сталкивалась. Когда она спросила своих однокурсниц с Рейвенкло, они объяснили, что её неловкость была связана с культурными различиями между мирами волшебников и маглов. Волшебники несильно переживали о физических увечьях, потому что их можно было залечить за день. На волшебников из традиционных семей оказывалось давление, что надо жениться выгодно и рано, а публичная демонстрация «девиантного поведения» снижала шансы потенциальных женихов и невест на достойную пару. Всё было бы хорошо, если бы Гастингс подождал, пока, так сказать, не закрепится в очереди, прежде чем потакать своим вкусам, но он этого не сделал, и всё вышло
Она была очарована. А теперь она была разочарована.
Магия, конечно, оставалась магией. Она всегда будет её любить, всё её простое удобство и великий потенциал. Она не могла себе представить, что когда-нибудь примет её как должное, как это делали ведьмы и волшебники, когда рождались, зная, кто они. Но люди, волшебные люди, потеряли для неё свой блеск. Она бессознательно предъявляла к волшебникам более высокие требования, как и ожидала, что семьи с достатком — как у неё, — будут щедры к тем, кому повезло меньше. Но оказалось, что богатство, как и магия, не делало людей, которые им владели, лучше, отличными от тех, у кого его не было. Она давала им презумпцию невиновности, но подтверждение вышло наружу, и она не могла его игнорировать.
Волшебников не заботила война.
Сначала Гермиона решила, что отсутствие реакции было связано с древним британским обычаем молча сцепить зубы. Не было смысла подрывать боевой дух и пугать малышей-первокурсников, поднимая из этого большой шум. Но через неделю Гермиона получила несколько писем и вырезок из газет от мамы, что по всему городу объявили комендантский час и веерные отключения. И даже тогда, казалось, никто в Хогвартсе не заговорил про это. Когда Гермиона сравнила «Evening Standard»{?}[популярная ежевечерняя газета, издающаяся в Лондоне] и «Ежедневный пророк», который она нашла забытым в Общей гостиной Рейвенкло, там были едва ли какие-то упоминания.
Уведомление от Министерства магии, Отдел магического транспорта
Временные отключения от Международной службы портключей и терминалов каминной сети для следующих городов…
…Чтобы получить обмен или возврат средств, присылайте копии своих забронированных маршрутов на совиный адрес ниже.
Отдел приносит извинения за причинённые вам неудобства.
Это был перечень крупных городов в Центральной и Восточной Европе, и он был спрятан на странице девять посреди статьи о навязчивых фейерверках, запущенных зрителями на последнем матче по квиддичу между «Кенмарскими коршунами» и «Уимбурнскими осами», что привело к штрафам за любые последующие случаи и отчёту о ремонте крыла в больнице Святого Мунго.
Гермиона показывала Тому расхождения между магловскими и волшебными газетами в воскресенье в библиотеке, пока они подписывали схемы для задания по травологии.
— Это напоминает мне французских аристократов, — заметила Гермиона. — Они сидят в своих башнях, и едят пирожные, и устраивают балы-маскарады, пока однажды крестьяне не постучатся в их дверь.
— Поэтому они изобрели рвы, — сказал Том, не поднимая головы от иллюстрированного справочника подвидов каракатицы. — А раз среднестатистический волшебник может увернуться от горящего кола, то гильотина не доставит ему никаких хлопот.
Гермиона не стала комментировать, что привидению башни Гриффиндора, сэру Николасу де Мимси-Дельфингтону, оказалось не так просто избежать гильотины. Она знала, что Том скажет, что он сам в этом виноват, и это результат его некомпетентности. Ну какой волшебник позволит, чтобы его арестовали и разоружили маглы? Однозначно неумелый, а значит, его смерть не была потерей для волшебного сообщества.
Она представляла, как самодоволен Том от того, что призрак Слизерина, по слухам, сам лишил себя жизни. Том не станет обращать внимания на мотивы поступка и сразу перейдёт к тому, что призрак его факультета погиб от руки волшебника. Поскольку волшебником, о котором шла речь, был сам барон, а его смерть наступила по его собственной прерогативе, а не по чьей-либо ещё, то в целом это был гораздо более достойный конец, чем смерть от руки магла.