Одного поля ягоды

babylonsheep

— О. Умно придумано.

— Я знаю.

— Думаешь, Дезиллюминационное заклинание сошло с волшебника, доставленного аврорам?

— Да. Когда они наложили Фините на нас, оно задело и его.

— Что ж… А что будет дальше?

— Будем сидеть и ждать фейерверков, — сказал Том после минутного раздумья. — Сегодня было слишком много свидетелей. Слишком много вопросов, которые не оставляют им выбора, кроме как начать официальное расследование. Задним числом должно быть очевидно, что я не наложил ни одного проклятия, только варианты заклинаний из учебников, и ни одного со смертоносного. Ты вообще не сражался. Министру придётся чем-то ответить, иначе он будет выглядеть слабым. Он отчаянно

хватается за любую хорошую рекламу, и, хотя стадион в Монтрозе упал ему сегодня на колени, он не сможет полностью приписать себе эту заслугу. Я вернул в исходный размер деревянные макеты из дома, и они будут первым, что увидят следователи, когда пройдут по нашим следам. Теперь он будет ходить по минному полю.

— Отец будет рад это услышать. Он презирает Спенсера-Муна и предпочитает старого министра, Гектора Фоули. Хорошая семья, дипломатичная до мозга костей, что неудивительно, ведь его род идёт от Хаффлпаффов, — заметил Нотт, усаживаясь на ковер и откидывая капюшон. — Ты мог бы использовать это в своих интересах, если бы у тебя были какие-то амбиции в политике волшебников, знаешь ли. Перестановки в Министерстве — это прекрасная возможность для тех, кто хорошо устроился, поправить своё положение на служебной лестнице.

— У меня нет никакого личного интереса к политике в кабинетах, — сказал Том, разглядывая гипсовую лепнину на потолке своей спальни. — А у Гермионы есть.

— Хм-м.

— Я не буду притворяться, что знаю, на что ты намекаешь.

— Что нам нужно помыться и вернуться в Хогсмид, разумеется. Если это критическая ситуация, авроры из Лондона отправят Патронус с сообщением, и оно придёт быстрее совы. Они скоро начнут собирать всех обратно. Ни одному студенту не захочется остаться за воротами в период ограничительных мер замка. Даже старосте школы.

— Хорошо. Я встаю, — Том простонал и, оттолкнувшись, сел на колени. — Я думал, что Круциатус будет хуже.

— Они, наверное, не наложили его так сильно, как могли бы, — выдвинул теорию Нотт. — Старшие авроры получают особое разрешение на использование Непростительных в соответствующих случаях, хотя они не любят говорить об этом, потому что это подтверждает нелестные слухи о том, что личности со связями следуют иному набору правил, чем все остальные. А это, между прочим, не слух, а факт. Но даже ослабленная версия Круциатуса не предназначена для того, чтобы от неё вот так просто отмахнуться.

— Бывало и хуже. Помнишь канун Нового года в прошлом году, который ты провёл в приёмной Святого Мунго? — Том хрипло рассмеялся. — Полагаю, я могу сказать, что живу для того, чтобы разочаровываться.

Нотт бросил на него озадаченный взгляд:

— Риддл, по-моему, ты самый далёкий от нормального волшебника человек, с которым я когда-либо сталкивался.

— Спасибо за комплимент, Нотт, — благодушно сказал Том. — Думаю, из тебя получился вполне подходящий приспешник.

День был в самом разгаре, когда они закончили мыться в ванной Тома, будучи зная, что чистящее заклинание могло смыть грязь с кожи и мантии, но оно мало что делало с отличительным запахом физических выделений молодого человека, который цеплялся к телу и волшебников, и маглов. (Нотт проинформировал его, что его собственная ведьма-мать считала этот запах непристойным. Это подтвердило предположение Тома, что, несмотря на то, что он слышал ребёнком, естественные отправления богатых были не лучше, чем у бедного сироты — они просто лучше их скрывали).

Аппарировав в тени за сараем для коз в «Кабаньей голове», Нотт бросил Тому флакон обезболивающего из его шкатулки с зельями.

Том сломал печать и втянул содержимое, с облегчением вздохнув, когда жёсткость в спине начала ослабевать:

—

В руководстве для авроров говорилось, что после воздействия проклятия дрожь будет продолжаться до суток. Я полагал, что смогу их подавить…

— Чем? — фыркнул Нотт, заглянул в кормушку и тут же пригнулся к стене. — Простой силой воли? Берегись, над нами летают авроры на мётлах. Кажется, они загоняют всех пораньше, должно быть, уже получили сообщение из Лондона.

— Сила воли сработала для самого проклятья, нет? Я предположил, потому что боль была лишь иллюзией разума, не настоящей пыткой, а грамотно упорядоченный разум мог бы, хм-м, свести на нет уровни боли, — сказал Том. — Ну, нам нужно убедиться, что нас кто-то увидел с остальными, возвращающимися в замок. Пока не наступит подходящий момент, никто не должен подозревать, что мы не были там, где должны были находиться.

— Только лишь потому, что это конструкция разума, это не делает её менее реальной, — сказал Нотт, в недоумении глядя на объяснения Тома. — Остальные сказали мне, что проведут день в «Кабаньей голове». Мы должны присоединиться к ним внутри. Тогда они смогут честно заявить, что были с нами в Хогсмиде, если кто-нибудь спросит. Мы будем двумя невинными студентами, слишком занятыми выпивкой с друзьями, чтобы отправиться в Лондон.

— Они подтвердят, что видели меня в Хогсмиде, если я попрошу, даже если это неправда, — заметил Том. — Но с тобой это не пройдёт, думаю. Значит, пошли. Выпить не помешает.

Они прокрались в тускло освещённую таверну, и авроры остались несолоно хлебавши. У барной стойки Том заказал козье молоко, а Нотт — чистый джин безо льда, и каждый из них выразил лёгкое отвращение к выбору напитка другого.

— Что не так с козьим молоком? — спросил Том, отпивая из чашки. — Выращенные волшебниками козы подвергаются длительному воздействию магии, что продлевает их жизнь и заставляет их тела приобретать магические свойства. Думаю, что молоко с магическими добавками будет на несколько уровней менее противным, чем безоары, но сомневаюсь, что у тебя возникнут проблемы с поеданием безоара.

— Это совершенно разные ситуации! Если бы мне пришлось съесть безоар, не могу представить, что у меня был бы другой выбор. Никто не ест безоары за их приятный вкус, — сказал Нотт, опрокидывая свой стакан. — Где остальные? Ты видел их?

— На заднем столе у кухни, — показал Том. — Они пока не заметили, что мы здесь… — Нотт отодвинул свой табурет, Том отпихнул его на место. — Нет. Пока не надо. Я хочу посмотреть.

В самом тёмном углу таверны, дальше всего от грязных окон из выдувного стекла, члены клуба по домашней работе Тома Риддла внимательно слушали ведьму, сидящую во главе стола. Кустистая голова Гермионы склонилась над рулоном пергамента, мягкий шлейф пера покачивался то в одну, то в другую сторону. Она то и дело поднимала глаза, её рот складывался в вопрос, который он не мог услышать из-за незаметного заклинания Немоты, а затем она полностью сосредотачивалась на Трэверсе, Розье или Малсибере, предоставляя им возможность говорить, в то время как её мягкие карие глаза следили за ними, словно у них было что-то стоящее, чтобы сказать.

Было странно, как бросок одной ведьмы в стаю волшебников-традиционалистов в ту же секунду превращал братство в некоторого рода цивилизованную смешанную компанию. Он изменял установленную динамику группы: он облагораживал разбитной и зачастую грубый юмор школьников, смягчая углы межличностных стычек за доминирование, потому что, хоть сам Том был на вершине, расстановка сил под ним была предметом спорных мнений. Однако, поскольку Гермиона возглавляла разговор, пихание локтями сменилось разговорами по очереди и уважительными паузами в ожидании своего выступления.