Одного поля ягоды
Шрифт:
— Мы передвинем наши имена к началу списка, чтобы сдать практику первыми, — сказал Том.
— Как? — спросил Нотт. — Экзаменаторы отвечают за практику. Это ты им писал в Министерство?
— Экзаменаторы проверяют присутствующих, но перечень фамилий, который им дают, составляют из списка студентов. Списком студентов занимаются учителя Хогвартса, не Министерство. Таким образом, Слагхорн смог вписать моё имя в экзамен по магловедению, несмотря на то, что я не записывался на предмет, — сказал Том.
— Значит, ты собираешься подговорить Слагхорна вписать наши имена первыми в список трансфигурации? — задумчиво сказал Нотт. — Это может сработать… Если ты дашь ему достаточно хороший мотив, он обычно делает то, что
— Трансфигурация не какой-то бесполезный высосанный из пальца предмет, который никого не заботит, как магловедение, — сказал Том. — Слагхорн не станет этого делать за ту цену, которую я готов заплатить. Но Дамблдор… С ним будет дешевле. Я подговорю Дамблдора подвинуть наши фамилии.
Для платы Дамблдору Том был готов раскрыть свой псевдоним Бертрама, таинственного эвдемона{?}[Эвдемоны, добрые демоны древнегреческой мифологии, считались духами-хранителями, дающими защиту и руководство тем, за кем они наблюдали. Эвдемоны включали обожествлённых героев и считались духами-посредниками между богами и людьми. Как советник, эвдемон шептал на ухо советы и мнения. Человек в сопровождении эвдемона считался удачливым. ] магического домохозяйства. Томас Бертрам, волшебник, который успокоил значительное число старых карг-свекровей по всей Британии, убедившись, что их драгоценные сыночки были в грамотных руках. Если эти руки не были точно такими же, как у мамочки, они хотя бы знали толк в кухне, и соседям не над чем было насмехаться, чего было достаточно, чтобы заслужить враждебную печать материнского одобрения.
Ценой Слагхорна, он подсчитал, было бы раскрыть личность Принца. У Бертрама, может, и была известность, но ему не хватало истинного влияния Принца, у которого было и то, и другое. Том не собирался отдавать эту плату человеку, всем известным универсальным ключом от которого был пятый бокал эльфийского вина.
— Ты не смеешь рассказать Дамблдору, — сказал Нотт. — Не смеешь! Он, может быть, и слишком фамильярен с тобой, но он не на твоей стороне. Нельзя доверять ему деликатные вопросы. А этот — ни за что! Я прочитал о дуэли в Годриковой впадине 1899 года, которую они упоминали в газете, и…
— Я знаю, — резко сказал Том. — Я знаю. Его собственная история доказывает, что он лично скомпрометирован. Доверься мне, у меня есть план, и я не собираюсь вверять ему никаких шпионских дел. Тебе нужно сыграть свою роль: притворись моим «другом» и поддакивай всему, что я скажу. Не удивляйся, когда поймёшь, что я не веду себя, как обычно. И что бы ты ни делал, не смотри Дамблдору в глаза — он могущественный легилимент, и он узнает, что ты лжёшь, — он вздохнул и добавил. — Если всё пойдёт по плану, Дамблдор даст мне, что я хочу, но я буду выглядеть, как болезненно влюблённый дурак, которым ты меня считаешь. Ударение на «болезненно». Боже милостивый, я никогда от этого не оправлюсь.
— Теперь ты меня заинтриговал, Риддл, — сказал Нотт.
— Держи свою заинтригованность при себе, — предупредил его Том. — Всё, что ты услышишь, я могу заставить тебя забыть, и Дамблдор никогда об этом не узнает. Как мой приспешник, ты должен быть предан прежде всего мне.
Том выскользнул из совятни с хмурым выражением лица. Он без удовольствия ждал отыгрыша продвинутой версии классического «Хорошего мальчика Тома», но это было необходимо для наилучшего исхода из плохого положения. Необходимо, поскольку судебное разбирательство стало первым законным выходом Принца на публику, на котором он бы присутствовал по распоряжению избранного правительства Великобритании. Авроры не избирались, а глава ОМПП был политическим назначенцем, но сам
Министру стоит быть благодарным жертвам Тома. Если и был недостаток характера, который он презирал больше глупости, это была неблагодарность. Глупый человек покорно принимал своё законное место с юного возраста, нравилось ему это или нет. Неблагодарный человек считал себя освобождённым от своего законного места, и самым заметным признаком различия между неблагодарным и глупым было то, что неблагодарному человеку не хватало осознания собственной глупости.
Два дня спустя Том засучил рукава и подошёл к кабинету Дамблдора в его время для консультаций студентов Ж.А.Б.А. У него была стопка писем в портфеле и подходящие воспоминания, устроенные на краю сознания, их эмоциональная острота подкреплялась электрическим восторгом от того, что он вырвал у Гермионы короткий поцелуй на удачу. Нотт следовал за ним с побледневшим лицом и полный тревоги, ему не нравился ни блеск в глазах Тома, ни то, как он лениво вертел своей палочкой в ожидании, когда часы на башне пробьют новый час.
— Пользоваться магией в коридорах против правил, — напомнил ему Нотт. — Просто чтоб ты знал.
— Не против правил ходить вокруг с палочкой, — ответил Том. — И штраф за наложение заклинаний — лишь два очка за заклинание, и то, если тебя поймают. Я заработал девятнадцать очков Слизерину за эту неделю, так что сомневаюсь, что факультет вменит мне, если я потеряю парочку. Кубок квиддича за прошлый матч с Хаффлпаффом уж точно всё уравняет.
— Я всё ещё не могу поверить, что никто не догадался, что ты подстроил результат, — с отвращением сказал Нотт. — Каждый смотрит на тебя и видит идеального старосту школы, который не может сделать ничего дурного. Даже в Рейвенкло, а они из тех, кто выступает единым фронтом против студентов, получающих высшие отметки, не просиживая в библиотеке до закрытия каждый вечер. Потому что такие студенты, согласно их невыносимой логике, жулики. А ты не получаешь даже этого.
— Это должно быть потому, что я и есть идеальный староста школы, — часовая башня отбила час, и внутренние механизмы внутри двери кабинета Дамблдора начали щёлкать и скрипеть. — И, — объявил Том, — я могу показать тебе, как это делается.
Дверь распахнулась.
Дамблдор поднял глаза от свитка пергамента, на котором он писал. Он поставил последнюю точку и отложил перо в чернильный прибор, высушив свиток без палочки, свернув его и отослав его на полку позади стола. Сонный феникс на жёрдочке за ним квакнул и каркнул, когда холодный сквозняк принесло из холла, а затем вернулся ко сну, засунув голову под крыло. Нотт споро закрыл дверь, когда они с Томом зашли внутрь.
— Добрый день, — сказал Дамблдор, уже приготовив свой загадочный взгляд и хореографию пальцев «домиком». — В Хогвартсе тот, кто просит помощи, всегда её получает. Какого рода поддержка тебе требуется, Том? Или это для Вас, мистер Нотт?
Том сел за стул перед столом профессора, и от его прищуренного взгляда на Нотта второй мальчик подвинул свободный стул сбоку от него и тоже сел, бросив свой нагруженный портфель на пол с отчётливым «тумп».
— У меня есть небольшая просьба к Вам, сэр, — вежливо сказал Том, засовывая свою палочку в рукав подальше из виду, глядя в поблёскивающие из-за очков через стол глаза профессора Дамблдора. Зачарованные безделушки кружились в изящных серебряных рамках, стреляя отвлекающими мельканиями небесных тел и механических кукушек в часах. — Пустяковая просьба, но очень важная для меня и моих будущих карьерных перспектив. Конечно, если Вас не затруднит, профессор. Мне известно, что в эти дни у вас довольно напряжённый график работы.