Одного поля ягоды

babylonsheep

— Ты написал мне вчера записку, намекая, что эта просьба относится к Ж.А.Б.А., — сказал Дамблдор. — Прости меня, Том, но, кажется, ты перехитрил меня в этом. Я так и не смог связать концы с концами.

— О, — тихо сказал Том, его глаза опустились на колени от осознанного чувства неловкости. — Полагаю, мне следовало выражаться яснее. Я был бы очень признателен, если бы Вы поставили наши с Ноттом имена первыми в списке практического экзамена Ж.А.Б.А. по трансфигурации. Я знаю, что этот список — ответственность учителей, а не Министерства, и я подумал, что лучше всего прийти сперва к Вам, сэр. Этот день… Ну, неудобен для меня. Так получилось, что у меня назначена другая встреча в тот же день, в час начала экзамена.

Том

потянулся в свой портфель и достал конверт, заклеенный сургучом против подделок, с печатью Министерства магии. Печать уже была разломана, но это было неважно. Из конверта он достал лист пергамента, на котором был такой же герб Министерства в шапке фирменного бланка. Их он и передал по столу Дамблдору.

Дамблдор приподнял рыжую бровь от любопытства, поднял пергамент и быстро прочитал содержание.

— Том, ты сказал, что у тебя назначена встреча, — заметил Дамблдор. — Но это пригласительное письмо на имя мистера Томаса Бертрама. Ты сменил своё имя? Должен сказать, я всегда неравнодушен к имени «Том Риддл». В нём есть некоторого рода изюминка головоломки{?}[Riddle — (англ.) загадка, головоломка]. Гораздо лаконичнее и мягче, чем моё имя — пять моих имён. Традиционные имена всегда так трудно произнести, не так ли, мистер Нотт? Излишняя высокопарность, — усмехнулся Дамблдор. — Я был бы вполне счастлив быть простым Брайаном.

— Здесь мне стоит с неохотой Вам признаться, профессор, — сказал Том. — Я и есть Томас Бертрам. По крайней мере, так считают люди Министерства.

Из своего кармана он достал серебряный значок прессы и осторожно положил его на стол Альбуса Дамблдора.

— Я уже довольно долго не видел таких, — сказал Дамблдор. Он поднял значок и перевернул его. Сзади на нём был выгравирован номер, который совпадал с номером, указанным в министерском письме, официальном уведомлении о принятии просьбы мистера Томаса Бертрама в предоставлении ему зарезервированного места в зале суда Визенгамота для слушания над мистерами Шмитцем и Яношиком. — Металл пропитан чарами памяти плоти. Если он подлинный и добровольно отдан рукой истинного владельца, он должен светиться.

Своей палочкой Дамблдор постучал по задней стороне значка. Он засветился бледно-голубым светом, который пульсировал сильнее и ярче, подсвечивая уникальный регистрационный номер Томаса Бертрама:

— А вот и оно!

— Ах, так вот как это работает, — выдохнул Том. — Мне всегда было интересно, почему они так переживали о том, чтобы я его не терял. Мне сказали, что его замена стоит пятнадцать галлеонов, что показалось невероятно дорого за жалкий кусок штампованного металла. Это, должно быть, из-за чар. Связанных с номером, который должен быть внесён в какую-то основную регистрационную книгу, готов поспорить. Если они не могут скопировать новый значок для существующего номера, им нужно зачаровывать каждый вручную. Цена не за материалы, а за часы труда.

— Именно, — сказал Дамблдор, кивая. — Думаю, я понимаю природу твоего затруднительного положения, Том. Мистер Риддл должен пройти свой экзамен, чтобы мистер Бертрам мог принять участие в заседании. Но почему мистер Бертрам заинтересован в подобного рода судебном заседании? Он не журналист, который часто, если вообще, обозревает дела юриспруденции и политики. Признаюсь, я не следил за его недавними разработками, но я припоминаю, что читал новаторское объяснение итеративного заклинания при пошиве чулок в октябре прошлого года. Я нашёл его в учительской и принёс в свои покои, и, к моему бесконечному восторгу, эта техника оказалась успешной, когда я опробовал её на своем проекте шерстяных носков. Мне нужно было самостоятельно поправить схему узора, чтобы настроить натяжение, но сама концепция была магически здравой.

— Это заклинание для чулок, не носков, — резко сказал Том, который убедился,

что редактор написал «ЧУЛКИ» в заголовке, чтобы его абонентский ящик в Лондоне не был наводнён в течение последующей недели письмами безграмотных недееспособных лиц, жалующихся, что он бесполезный и его заклинание не сработало. Обжёгшись на молоке, он дул на воду. — Если Вы перейдёте на пряжу толще кружева, масса станет слишком тяжёлой для итеративного заклинания, чьё намерение устремлено на сконцентрированное управление элементами определённого узора, не терпящего погрешностей. Если Вы пренебрегаете погрешностью, это портит узор. Вы можете попробовать зачаровать пару вязальных спиц, если Вам требуются более тяжёлые носки. Но это может быть за пределами понимания обычного читателя, но не Вас, сэр, я надеюсь.

— Подождите-ка, — сказал Нотт, с недоумением пытаясь следить за ходом разговора. — Если в чулке дырка, почему бы просто не воспользоваться Репаро? И может ли кто-нибудь сказать мне, кто такой Томас Бертрам?

— Репаро на тканом полотне скрепляет нити вместе, но не переплетает их заново в дырках. Если бы ты сломал перо, проблем бы не возникло. На тонких шёлковых чулках ты получишь очевидную, дёшево выглядящую линию шва. Это магический эквивалент заделывания дыры на джемпере клеем. Этот способ не только выглядит плохо, но и на ощупь хрустит. С таким же успехом можно заштопать его вручную, — сказал Том. — А Томас Бертрам — это мое альтер эго. Я слышал, они сейчас на пике.{?}[1938–1956 гг. — «золотая» эра комиксов о супергероях, которые, часто были альтер эго обычных с виду людей. Именно в это время были придуманы Супермэн, Бэтмэн, Робин, Капитан Марвел, Капитан Америка и Вандервуман. В 1961 г. появился журнал «Альтер-эго», в котором печатали комиксы, выпускавшиеся в 1930–1960-е гг. ]

— Ах да, Риддл. Спасибо, — фыркнул Нотт. — Это всё объяснило.

— Ну, как я пытался объяснить, — начал Том ехидным тоном, но затем осёкся и вежливо прочистил горло. Он растянул губы в приветливой улыбке и продолжил. — Я хотел сказать, конечно, что я полностью осведомлён, что область интересов мистера Томаса Бертрама далека от внутренних дел, потому что он не считается серьёзным журналистом по стандартам волшебного общества. Это было, страшно признать, лучшим, на что я был способен, когда впервые начал писать.

Том скорбно вздохнул и посмотрел в глаза Дамблдор:

— Вы знаете меня, сэр. Вы знаете, где я родился. Вы видели, как это было. Я написал свою первую статью, когда мне было четырнадцать, даже не думая, что это может стать карьерой, что однажды это станет чем-то серьёзным. Я написал её, потому что хотел заработать немного свободных карманных денег — мы оба знаем, что Совет попечителей не самый щедрый с фондом помощи каждый год. И, если честно, сэр, я слышал, что Вашу статью напечатали в «Трансфигурации сегодня» на седьмом курсе, и я не видел причины, почему студент Хогвартса не может быть писателем.

— «Томас Бертрам» — интересное имя, — сказал Дамблдор, задумчиво поглаживая бороду. — Как ты придумал его?

— Гермиона назвала его, — признался Том. — Это из магловского романа «Мэнсфилд-парк». Я не читал его, но оно показалось достаточно общим для анонимного персонажа. Она вносила неоценимый вклад с самого начала. У неё хорошее понимание магической теории и нумерологических расчётов, стоящих за технической разработкой заклинаний. Вот чем было писательство от имени Томаса Бертрама поначалу. Карманные деньги, отвлекающее хобби для меня и моей… подруги. Со временем это превратилось в творческое исследование магии: точный угол поворота каждого движения палочкой, ритм слогов вербальной формулы, этот качающийся маятник между произведением слишком большого количества силы или слишком малого. Это была магия в чистейшей форме, ограниченная ничем, кроме пределов воображения и творчества.