Одного поля ягоды

babylonsheep

— Не злись на меня, Гермиона. Поверь мне, я делаю это для благополучия обоих из нас, — тихо сказал Том, глядя на неё сверху вниз, и свет ламп ярко отразился в его темных глазах. — Как твой муж, я обязан заботиться о тебе. Я лишь хочу радовать свою жену, обеспечивать удовлетворение всех её потребностей… и всех желаний. Разве ты не сделаешь для меня то же самое?

— Если бы я искала знаний, я бы читала учебники, а не беллетристику! — сказала Гермиона. — А если бы я хотела обеспечить твоё благополучие, я бы посоветовалась с тобой наедине, а не изводила посторонних студентов-младшекурсников, которые оказались поблизости.

— Значит, ты хочешь обсудить это со мной

наедине? — спросил Том, изгибая бровь. — У меня есть множество вопросов, как порадовать мою жену, и меня уж точно порадует, если я услышу ответы на них. Мне бы крайне не хотелось оказаться неспособным, — он понизил голос, наклонившись, чтобы пробормотать ей на ухо. — Я знаю, что ты хочешь чего-то от меня. Иначе зачем бы тебе с такой настойчивостью меня искать? Позволь мне помочь тебе, Гермиона.

— Ты можешь начать с того, что перестанешь рассказывать другим людям о моих регулах! Ты позоришь меня! — сказала Гермиона, полностью осознавая, что казалась истеричной, в то время как Том выглядел вполне разумным и рассудительным. Спокойное изложение не придавало аргументу дополнительной моральной значимости, даже если оно убеждало в этом других людей. — И… Я знаю, что ты обучался магии разума с профессором Дамблдором. Я знаю, что можно просматривать старые воспоминания, убирая с них эмоциональный груз. Если у тебя особенная техника, чтобы усилить эмоциональную значимость воспоминания?

— Я не подумал, что твой цикл — секрет. Разве не все ведьмы через него проходят? — сказал Том, который не сделал ничего даже похожего на извинение. — Что касается изменения аспектов памяти, если у человека достаточно силы воли, всё возможно с искусством разума. Сложность зависит от эмоции, о которой идёт речь. Почему ты спрашиваешь?

— Я пытаюсь вызвать Патронуса для дополнительных баллов на практическом экзамене по защите от Тёмных искусств, — объяснила Гермиона. — Я сделала похожее на воспоминание моделирование, чтобы вызывать подходящие эмоции, которое сильнее любых моих естественных воспоминаний, но недостаточно сильное, чтобы создать телесного Патронуса. Теоретически, это должно быть возможно, если бы я могла поправить моё моделирование… Но я не знаю, как именно это сделать. Ты мог бы дать мне какой-то совет, чтобы отточить моё мышление?

— Мне нужно увидеть его, — сказал Том. — Если ты будешь думать об этой визуализации во время подготовки к заклинанию, позволь мне войти в твой разум, и тогда я смогу подправить её для тебя. Если ты доверяешь мне, конечно. И дашь мне разрешение, — он сжал её руку, проводя пальцем по ободу её серебряного кольца. — Я помню, что в первый год ты попросила меня пообещать тебе, чтобы я не пользовался своей «магией контроля разума» на других без разрешения. Неужели ты не приняла меня как человека, достойного твоего доверия? Мне бы хотелось верить, что да.

Гермиона сомневалась:

— Только поверхность, и ничего дальше…

— Ничего больше, чем ты будешь готова дать мне, — сказал Том, снисходительно улыбнувшись.

— Л-ладно, — заикалась Гермиона. Она почувствовала, как рука Тома подняла её подборок, его пальцы проскользнули по её челюсти, и ладонь обхватила мягкий изгиб её щеки. Сосредоточившись на своём искусственном воспоминании, она подготовила палочку, чтобы произвести правильное движение.

— Посмотри на меня, — прошептал Том, наклонившись к ней и потеревшись своим носом о её.

Она моргнула, её зрение затуманилось, и она рухнула в Волшебную Британию, которую создала в своём воображении.

Её таинственный Авалон{?}[Остров, куда фея Моргана привезла смертельно раненого короля Артура после последней

битвы для исцеления и отдыха. По преданию, он спит в замке на острове, пока Британии снова не понадобится истинный король для борьбы со злом] башен из слоновой кости, её зелёная, прекрасная Родина, она состояла из процветающих фрихолдов, трудолюбивого общества крофтеров{?}[Мелкие фермеры в Шотландии, арендующие землю у лендлордов. Составляют большинство земледельческого населения Шотландии.], и ремесленников, и магов-интеллектуалов, возглавляемого и обслуживаемого грамотным командованием системы управления, погребённой под тихими сверкающими лондонскими улицами. «Место для всего, и со всем на своих местах», — таковы были слова созданной ею нации. Это было организованное сообщество, прислушивающееся к велению порядка, потому что они знали и уважали, что это для их же блага…

«Слишком абстрактно, — раздался глухой голос Тома Риддла, звенящий на улицах и шпилях её разума, как эхо в пещере. — Сделай его определённым, сделай его личным, сделай его настоящим. Оно должно ощущаться настоящим, чтобы быть настоящим».

Она почувствовала взмах крыльев бабочки от Тома, просачивающегося в её визуализацию, услышала топот его шагов о побитый временем булыжник, стук его белой волшебной палочки о баррикаду из кирпича, которая открылась перед ним и поприветствовала его в её тайный мир идеального порядка. Он потащил её под землю на несколько слоёв вниз, в нору с полом, выложенным тёмным кафелем, сияющим стеклом окон кабинетов, поставленных друг на друга на высоте, от которой кружилась голова, сквозь толпу чиновников в формах, которые кланялись ей, когда она приветствовала их, и смотрели на неё с завистью, с восхищением, с почтением, когда она проходила мимо.

Он показал ей многоярусный амфитеатр без окон, занятый учёными ведьмами и грамотными волшебниками, которые поднялись на ноги с единым достопочтенным шорохом сливовых мантий. Он подвёл её к трибуне, где она произнесла речь, после чего серьёзные сановники кивнули в знак единодушного согласия и передали ей свиток, на котором она поставила свою скрепляющую подпись и служебную печать из густого золотого сургуча с авторитетным гербом «М». Волшебники и ведьмы в сливовых мантиях зааплодировали, когда печать оторвалась от высококачественного веленя, а в отгороженной от входа ложе для журналистов высокий и красивый волшебник склонил в её сторону свою гордую голову, растянув губы в лукавой, но знакомой усмешке. На его груди сиял серебряный значок прессы, который совпадал с серебряным блеском её кольца с лавром.

В пьянящем ликовании от несомненного успеха тонкие, изящные руки выбили пробку из шампанского и опустили бархатные шторы на окнах роскошного кабинета руководителя. Торжествующий голос произнёс слова поздравления, искрящиеся пузырьки лопнули на языке, и она опустилась на стол Министра, её собственная сливовая мантия скользнула с обнажённых плеч, а поздравительный голос превратился из триумфа в жар, когда прошептал ей на ухо одну-единственную команду, отдающуюся эхом: «Произнеси заклинание!»

— Экспекто Патронум! — вскрикнула Гермиона, закружив палочкой в воздухе.

Ослепительная серебряная выдра вырвалась с кончика её палочки, лениво проплывая мимо крепко прижатых тел Тома Риддла и Гермионы Грейнджер, кружась вокруг их голов, размахивая хвостом и радостно качая её маленькой сияющей мордой. Том неуверенно выставил руку, и выдра потёрлась головой о его пальцы. Том рассмеялся в диком восторге от прикосновения её усов и прижал Гермиону ещё крепче, так по-хозяйски глядя на лучистое серебряное создание, будто призвал его сам.