Одного поля ягоды

babylonsheep

— Но, Гермиона, — сказал Том, проскальзывая рукой под её мантию, чтобы положить её ей на талию. — Ты разве не видишь, что я не один из обычных учеников, которых нужно побуждать к рискованному предприятию сквозь тёмные и неисследованные дебри независимого мышления? Моя ситуация в корне отличается. И не забудь, что я могу быть очень убедительным, когда ситуация того требует.

— Когда ситуация того требует, — сказала Гермиона, — я могу быть очень упрямой.

— Я нахожу соревнование между тобой и мной гораздо более захватывающим, чем любые испытания, состряпанные Дамблдором, — пробормотал Том. — В тебе, может быть,

очень силён дух соперничества, когда ты этого хочешь, Гермиона. Должно быть, тебя очень уязвляет, что в игре… убедительности… я непревзойдённый. — Его нос коснулся её липкой, зардевшейся щеки, проскользнув вниз, чтобы выпустить вздох горячего дыхания на её горло, а затем подняться обратно с шальной улыбкой. К его разочарованию, Гермиона не выглядела должным образом соблазнённой его усилиями.

— Может, ты и непревзойдённый в некоторых формах убедительности, — сказала Гермиона. — Но не во всех.

На этот раз она взяла дело в свои руки и провела своими губами по его шее. Её зубы ущипнули его плоть. Он почувствовал короткий, но изумительный укол поверхностного укуса, а затем она оставила мягкий поцелуй прямо на красной пульсирующей точке соприкосновения. Когда она обернулась, у него не было другого выбора, кроме как поймать её отдаляющийся рот, желая от него большего, требуя продолжить обмен, но она рассмеялась и нежно похлопала его по плечу.

— Ты несправедлива, — жаловался Том. — Такое обращение жестоко и неуместно, Гермиона.

— Я такая же честная, как и ты, — сказала Гермиона. — Если ты скажешь мне, почему профессор Дамблдор даёт тебе особенные уроки, то, возможно, я могу счесть, что ты достоин вознаграждения.

— Вознаграждение для меня не факультатив, а необходимость. Вопрос не в том, стоит ли мне получать благодарность, а в том, когда и сколько, — Том нахмурился. — Вот почему Дамблдор помогает мне. Потому что я особенный, и он это знает.

— Этого недостаточно, Том, — сказала Гермиона, ткнув его в плечо. — Мне нужно больше.

— Он узнал о моих будущих целях, — тихо сказал Том. — О моих стремлениях в журналистике… среди прочего. Ты помнишь, как я рассказал тебе об Ордене Мерлина?

— К моему ужасу, слишком ярко для душевного равновесия.

— Когда меня здесь не будет на следующей неделе, у него больше не будет надо мной власти, и он слишком хорошо отдаёт себе в этом отчёт, — сказал Том. — Но он считает, что действия патриотического долга достаточно опасны, чтобы я не прыгал на них вслепую. Вот для чего уроки. Чтобы отточить вещи, которые я не могу выучить по теории из учебников.

Гермиона сжала губы:

— И он прав. Спасибо, что пошёл мне навстречу. Для человека, который ненавидит лжецов, ты слишком пристрастился к уклончивости.

Рука Тома, лежащая на её талии, крепко сжалась:

— А что насчёт моего вознаграждения?

Когда он вернулся к игре на переключение, щёки Тома были горячими, его рот покраснел от сверкающих зазубринок передних зубов Гермионы. Он подумал, что его будет волновать, если люди увидят его в таком состоянии, но, когда он всё взвесил, он счёл их суждения малозначимыми. Если они придут к каким-то предположениям от этой сцены, это будет: «Тому Риддлу нравится Гермиона Грейнджер», — что не было информацией, которую Том считал заслуживающей особенной тайны или сокрытия. Волшебники — высшая раса, Гермиона Грейнджер — жена высшего волшебника, Том

Риддл — высший волшебник. Это были не пустые рассуждения за чаепитием, а неоспоримые жизненные факты.

Дамблдор изогнул бровь, увидев Тома в таком несобранном виде, но отбросил свои объёмные рукава и начал переставлять бочки без единого слова. Тому удалось удержать шеренгу красных крышек, не просыпав, и Нотт, пристроившись рядом с ним, с вопросом во взгляде наблюдал за плавными движениями Тома:

— И в чём же тогда хитрость?

— Переключать ёмкости, а не содержимое, — сказал Том. — Бочки идентичны в размере, объёме и весе, поэтому нет необходимости учитывать расхождение массы, если ты представишь, что бочка и её содержимое — два разных объекта для заклинаний. Это не проверка силы, а проверка колдовства на точность и скорость.

— Уверен, ты к этому пришёл без какой бы то ни было помощи, — фальшиво сказал Нотт.

— Я применил свои природные сильные стороны, чтобы обеспечить решение, — сказал Том. — Что я могу поделать: это всё Слизерин во мне.

Комментарий к Глава 56. Учёный Принц (от автора)

“Твой план изначально был глупым” = отсылка на “Гарри Поттер и Орден феникса”, смешанная с этой временной линией. Исходная цитата: “— Глупо было приходить сюда сегодня, Том, — спокойно произнес Дамблдор. — Сейчас подоспеют мракоборцы…” [гл. 36]

“спокойно произнес Дамблдор”, лол. книжный Дамблдор отличается от “ГАРРИ ТЫ БРОСАЛ В КУБОК СВОЁ ИМЯ?!?!” киношной версии Дамблдора

====== Глава 57. Вербовка ======

1945

За ужином в вечер после практического экзамена Ж.А.Б.А. по трансфигурации летнее небо потолка Большого зала заполонили фиолетовые, и золотые, и искрящиеся всполохи Дракона, Большой Медведицы и восходящего Стрельца. Твайла Эллерби прочитала по звёздам и провозгласила, что они предвещают устрашающие испытания, надвигающуюся угрозу с северного горизонта и путешествие в неизведанное — что требовало доверия животному инстинкту, чтобы проложить курс на возвращение. На нахмуренные брови Гермионы Твайла посоветовала ей довериться её чтению, ведь у кого среди них двоих было «превосходно» за Ж.А.Б.А. по прорицаниям?

Потянувшись через стол, чтобы реквизировать кувшин «горной воды» с лимоном и огурцами, Твайла сказала:

— Даже если ты не веришь, что прорицания могут предсказать твоё будущее, чтения помогают лучше понять себя в настоящем. Нельзя быть великой ведьмой, не зная свои сильные и слабые стороны, свои несовместимости и родство.

— Думаю, Гермиона уже нашла своё родство, — сказала Шиван, метнув взгляд на серебряное кольцо Гермионы.

— Хм, интересно, кто бы это мог быть, — дразнилась Твайла. — Моё внутреннее око открывается… Думаю, я вижу!

— У-у-у! — ахнула восторженная Шиван. — Что ты видишь? Опиши!

— Хм-м, да, — гудела Твайла. — М-м-хм-м. Туман рассеивается… Теперь всё яснее…

— Скажи мне, о божественный оракул!

Гермиона задержала дыхание.

— Он…

Шиван закрыла рот ладонью, подпрыгивая в лёгкой агонии восторга.

— Он высок, темноволос и красив!{?}[«Tall, dark and handsome» было настолько частым описанием главного любовного интереса в американских и британских любовных романах 1900-х, что стало крылатым выражением] — провозгласила Твайла. — И он говорит, что будет твоим навеки. О-о! Поздравляю, Гермиона, счастливица ты.