Одного поля ягоды

babylonsheep

— Ты можешь меня научить, как ты это сделала? — сказал Трэверс. — Заклинание Патронуса необходимо для авроров.

— О, — сказала Гермиона. — Ну да. Конечно, могу. Большинству волшебников Патронус был бы очень полезен, авроры они или нет. Увидимся здесь завтра после завтрака?

— Хорошо, — согласился Трэверс. Приглушённый звон раздался от его часов, спрятанных во внутренний карман мантии. — Мне нужно возвращаться в Гостиную. Спокойной ночи… Гермиона.

— Спокойной ночи, Квентин, — ответила Гермиона, и по какой-то причине произносить его имя было не так неловко, как она ожидала. Она наблюдала, как он уходит глубже в прохладные сквозящие глубины подземелий, пока он не свернул на следующем повороте и не исчез из виду. Она размышляла, не означает ли это новое развитие их прежнего состояния взаимопонимания, что

она «поймала» Трэверса в качестве своего приспешника, как описал это Том, с той беспристрастностью, с которой он относился ко всем другим отношениям, кроме тех, которые он разделял с Гермионой.

Если сегодня она обрела лишь друга, а не приспешника, то это уже успех по всем критериям. Она не была Томом Риддлом и не искала покорности в качестве главной черты для тех, кого могла бы выбрать в свою компанию. Надёжный характер, склонность тщательно обдумать решение перед его принятием — вот что было главной чертой в глазах Гермионы. Волшебников, обладающих этим ценным качеством, было слишком мало, хотя Том бы не согласился с ней в этой ценности. Для него было мало пользы в независимом мышлении, когда речь заходила о хороших приспешниках. Но, с другой стороны, Том был не из тех, на кого можно было полностью положиться в плане глубокого понимания человеческих взаимоотношений.

Спроси Тома, сколько у него друзей, ответ, который он бы дал, ясно бы показал, насколько он действительно мудр в понимании природы «дружбы». Возможно, это суровый вывод, но у Тома не было оснований обижаться, учитывая, как часто он применял подобную суровость к другим людям.

Гермиона встретила Трэверса в кабинете клуба по домашней работе на следующий день, чтобы провести его по ряду упражнений разума для проверки его сосредоточенности и контроля. Она трансфигурировала парту и стул в простой каркас кровати с верёвочной сеткой, дополненный тонким матрасом, объяснив Трэверсу, что, если ему достаточно комфортно, чтобы заснуть, он не поймёт сути упражнения. Ему нужно было разбирать собственные мысли, пока спокойствие не станет второй натурой, и только тогда он сможет вызывать счастье намеренно, а не случайно.

— Попробуй ещё раз.

— У меня всё равно получается не больше сгустка, почему в этот раз будет по-другому?

— Потому что я дала тебе пятнадцать минут выбрать новое воспоминание!

— Новое или нет, ни одно из моих воспоминаний недостаточно сильное, чтобы напитать заклинание.

— Тогда создай собственное из ничего. Я именно так и сделала.

— Как созданное счастливое воспоминание вообще может приблизиться к счастью того, что ты уже знаешь?

— Образ, который отражает то, что истинно важно для тебя, — стало кратким ответом Гермионы.

Она обдумывала собственную визуализацию для вызова своего Патронуса. Счастье для неё было не просто о достижении отметки в наследии, которое она надеялась оставить в мире своего приобретённого гражданства. Она опробовала этот способ, но он не работал, пока Том не вмешался и подал ей руку. Одних только достижений было недостаточно, чтобы разжечь её намерения. Фундамент её психики был сложен из кирпичиков непоколебимой решимости, жажды ответов, дружбы и верных спутников.

— Когда я попросила тебя и остальных слизеринцев отказаться от дня в Хогсмиде, чтобы пойти на моё собрание в «Кабаньей голове», я была в таком восторге от того, что люди пришли, — сказала Гермиона. — Я никогда не была популярной, приветливой, я даже никому не нравилась. Между мной и Томом он всегда был впереди того, что касается шарма и благосклонности. Том заводит друзей с такой лёгкостью: в конце концов, вы все были друзьями до того, как я вас узнала. Но в тот день, когда Том отсутствовал, все всё равно выбрали уделить мне несколько часов своего времени и послушать, что я скажу. Воспоминание о том, как прошёл тот день, как я успешно выступила, несмотря на мои нервы, как меня услышали, не отвергнув в одночасье, это единство цели… Это чувство я усиливаю в видении своего будущего. Если у тебя нет воспоминания, тогда создай похожее, которое отзывается в сердце и душе, в истине и эго.

Пока Трэверс работал над своей визуализацией, Гермиона читала в «Ежедневном пророке» интервью Министра магии. Принц Прекрасного, таинственная фигура последних нескольких месяцев, появился на публике и в очередной раз спас невинные жизни, что

не столько выставило его героем, сколько Министерство магии — неуклюжим и беспомощным. У Министра нашлось несколько слов на эту тему:

Министерство магии, 1 час дня

После событий, произошедших в четверг днём, министр Спенсер-Мун вновь заявил, что обвинять Министерство в том, что оно недостойно отреагировало на чрезвычайную ситуацию, было слишком поспешным выводом. «Мне посоветовали эвакуироваться из зала суда согласно личному назначению авроров. Разве я должен был сомневаться в их профессиональной оценке ситуации? То, что двери были заперты, — не более чем мелкая оплошность: запорный механизм автоматически срабатывает, когда чары зала суда повреждены или испорчены. Если хотите знать, кто несёт за это ответственность, спросите бывшего министра Спэвина — мой секретарь сказал, что это он одобрил их строительство в 1872 году, а не я. Я не имею к этому никакого отношения!»

После сообщения, что покойный мистер Фэрис Спэвин стал несчастной жертвой длительного воздействия дементоров, чьи похороны запланированы на 1 июля (см. стр. 18), министр Спенсер-Мун добавил: «У меня есть формы, которые он подписал своим именем, и у вас на меня ничего нет. Невиновный считается невиновным, пока его вина не будет доказана, — так гласит закон, принятый в Британии при мне. Уж я-то знаю, я же Министр!»

Получив грубый отпор и от Принца, и от профессора Альбуса Дамблдора, заместителя директора школы чародейства и волшебства Хогвартс, Спенсер-Мун сказал: «Они сразу же пришли на помощь Министерству, так что, конечно, мы в дружеских отношениях, как бы это ни выглядело на первый взгляд. Принц Прекрасного, насколько я понимаю, является верным союзником Министерства магии. Всегда им был, без сомнения. Он отказался получить причитающиеся ему по закону выплаты, и только благородная душа с радостью отказалась бы от тысяч галлеонов. Дознаватель Визенгамота Клавдий Принц уверяет меня, что Принц Прекрасного ‘слишком честен для своего собственного блага’, а мистер Принц разбирается в характере лучше, чем большинство волшебников. Что же касается Дамблдора… Он несговорчивая личность, но, похоже, Принц наконец-то убедил его расставить приоритеты. Прекрасное действительно побеждает, не правда ли!»

Лишь только на третий день Трэверс наконец вызвал телесного Патронуса, лёжа на спине на скрипучей трансфигурированной раскладушке и уставившись с угрюмой решительностью на покрытые сажей деревянные потолочные балки. Гермиона подняла взгляд от газеты, когда Трэверс прошептал вербальную формулу себе под нос, и аморфный сгусток, неохотно выливающийся из его палочки, обрёл мелкие детали: хвост, узловатые лапы, различимую морду, — пока мальчик продолжал хмуриться, сдвинув брови и сжав вместе губы от сосредоточенности.

Гермиона не осмелилась произнести ни слова, молча сворачивая газету и откладывая её в сторону. Большая староанглийская овчарка{?}[Бобтейл], чья пушистая белая шерсть сияла собственным внутренним светом, уставилась на Трэверса вниз, расположившись у него на груди. Трэверс поднял кулак, и собака степенно опустила свою огромную волосатую голову, чтобы обнюхать его, и, закончив, легла и разложила свои невесомые лапы по плечам Трэверса. Когда Трэверс попытался сесть, его сосредоточенность покачнулась, и серебряное сияние потускнело, а изящный узор каждого волоска пушистой белой шерсти начал терять чёткость деталей… Затем собака растворилась, и Трэверс остался на покачивающихся верёвках, оцепенев от внезапной и болезненной потери, он сжимал свою палочку между белыми костяшками пальцев.

— Так всегда кажется поначалу, пока не привыкнешь, — утешительно сказала Гермиона. — Но если ты знаешь хитрость как вызвать Патронуса, он всегда будет к тебе возвращаться.

Ещё в тот же день дверь кабинета настежь распахнулась, Эйвери крикнул через плечо:

— Его здесь нет!

Гермиона опустила палочку с места, где она левитировала парту над головой Трэверса — это упражнение должно было стимулировать быстрое наложение заклинания Патронуса, потому что вряд ли в любой момент, когда кому-то понадобится использовать заклинание Патронуса, у него будет достаточно времени, чтобы трансфигурировать кровать и помедитировать над подходящей визуализацией. Отвлёкшись, она уронила парту, Трэверс успел выскочить из-под неё, прежде чем она ударила его, и Гермиона со смущённым извинением опустила её на пол.