Одного поля ягоды

babylonsheep

Она не объяснила, что это были за карьерные амбиции, но Том понял. Он одарил её искренней и одобрительной улыбкой, обнажив острое сияние зубов. Том наклонился к ней ближе, проводя своим ртом над её ухом, его дыхание было горячим, и гулким, и слишком близким. Она вздрогнула, но не от неудобства.

— Хм-м, Гермиона, теперь ты воруешь у меня моих приспешников?

— Я не…

— Если тебе хочется своих приспешников, я буду последним, кто станет тебя останавливать, — пробормотал Том. Он был так близко, когда говорил, что она почувствовала прикосновение его языка на мочке уха. — Трэверсом тяжко управлять. Он уповает на достойные манеры — вообще, он достаточно скрупулёзен в этом. Не пытайся обнять его: он отвергнет физическое проявление близости, особенно от ведьмы, предназначенной другому. Не принимай это на свой

счёт — в отличие от Нотта, он так себя ведёт не потому, что боится замараться о безродную кровь. Если ты хочешь задобрить его на эмоциональном фронте, начни с того, чтобы называть его по имени. Это показывает, что ты хочешь выделить его из тени, отброшенной на него его фамилией. В Слизерине это считается обменом значимости.

— Что, я заметила, ты никогда не делал со своими собственными приспешниками, — заметила Гермиона. — Все называют тебя «Риддл».

— Конечно, — сказал Том. — Мы не ровня. Они не мои друзья. И я не хочу, чтобы они ими были.

— Но ты потерпишь Трэверса, обращающегося ко мне по имени?

— Если ты пойдёшь на это, он не будет называть тебя «Гермионой» публично и никогда передо мной. Он помнит о своём месте и своих манерах, которые приемлемые, но лишь едва, — Том шмыгнул носом. — Если ты уверена в том, чтобы оставить его себе, тебе нужно обеспечить его преданность. Он должен видеть свидетельства твоих личных вложений — видимую демонстрацию силы или способностей, чтобы доказать, что ты достойна его времени, иначе у тебя нет ничего, кроме беспочвенного хвастовства, которое засоряет Общую гостиную каждый вечер после комендантского часа. И ещё, это очень важно: не надо представлять это как услугу, которая должна быть возвращена в какой-то неопределённый срок. Это ставит вас на уровень равных, а ты ему не ровня. Ты его начальник, и тебе нужно это доказать.

— Ты уверен, что эта стратегия сработает?

— Она работает, поверь мне.

— А если нет?

— Скажи мне как можно скорее. Я тут же наложу на него Обливиэйт, и у тебя будет вторая попытка, — сказал Том. Он усмехнулся и поцеловал Гермиону в лоб, улыбаясь самому себе. — Шучу. Вот тебе совет: мужчины не любят сидеть и бесконечно размышлять, они ищут направление, и тебе лучше всего указать ему в правильную сторону. Ну, ступай. Поймай его, пока не слишком поздно.

Гермиона покинула замок через ту же дверь, которой воспользовался Трэверс, её туфли стучали о каменные ступени, спускающиеся от вестибюля ко двору с колоннадой, который, в свою очередь, вёл к виадуку. Настоящее уличное небо надело вечерний плащ глубочайшего синего, усыпанного теми же созвездиями, что и Большой зал, а огромная громада замка позади неё светилась десятками витражных окон, пронизывающих толщу камня. Она достаточно хорошо видела свои ноги, чтобы не споткнуться о трещину каменной плиты, а рука, поднесённая к лицу, отражала свет, как бледная луна, но она не могла разглядеть Трэверса.

Каким образом она должна «поймать его» по совету Тому? В темноте она могла усилить свой голос, чтобы позвать его, но она не думала, что типичный слизеринец признательно отзовётся, если подзывать его как собаку. Она могла вызвать свет палочкой и поискать его, как староста в ночном патруле, но это было для нарушителей правил неопределённой личности. Она знала Трэверса, его имя и лицо, и этого было достаточно, чтобы распалить магическое намерение.

Закрыв глаза, она вернулась в тепло объятий Тома, к его руке на её пояснице, поглаживающей мягкий бархатный ворс парадной мантии, заколотой значком в виде буквы «М» поверх весов. В темноте под её веками иллюзия была настолько ясной и яркой, насколько позволял её разум: широкий простор бюрократического стола, переполненная папка «Исходящие» и пустая «Входящие», внимательный муж с растрёпанными от подушки волосами, несущий чайный поднос и язвительное мнение о представленных проектах нового фонтана в атриуме…

— Экспекто Патронум, — вызвала Гермиона, прижимая к себе хрупкие трепещущие эмоции, чтобы они не погасли, как спичка на ветру. Серебряный шар света превратился в очаровательную маленькую выдру, плывущую на спине по невидимому течению.

Патронусы, в отличие от настоящих животных, всегда молчали, но в руководстве авроров она прочитала, что их использовали для сигналов между командами патрулей и напарниками. Животные были душой, воплощённой магией,

и, обладая человеческим разумом, могли давать разумные указания. Они не умели разговаривать, но им можно было приказать кружить на месте, наводить на цель, как подружейным собакам, или искать конкретных людей. Во время заседания клуба по домашней работе в Хогсмиде, прерванного аврорами, она видела, как животные-Патронусы, словно серебристые призраки, проносятся сквозь стены, сообщая стражам Хогвартса о чрезвычайном происшествии из лондонского штаба.

— Найди мне Квентина Трэверса, — сказала она выдре, которая заколебалась, будто инструкция была неясной. Гермиона повторила, держала палочку в руке в начальном взмахе движения Патронуса, удерживая свой образ Трэверса: степенный молодой человек, чьё спокойное поведение на публике пошатнулось после тяжёлых ожиданий в тёмных углах и тихих альковах, где никто не мог стать свидетелем его криков.

Выдра вприпрыжку неслась вперёд с плавной грацией, время от времени поворачиваясь, чтобы проверить, следует ли за ней Гермиона, и сияния её серебристого тела было достаточно, чтобы освещать ей путь. Гермиона проскочила под одной из арок крытой галереи, расположенной по обе стороны внутреннего двора, и взобралась на несколько ступенек позади неё, сосредоточившись на тепле будущего, которое ещё должно было свершиться. Когда она свернула за угол, следуя за своим Патронусом, то услышала взмах мантии и скрип кожаных туфель по каменному полу.

— Грейнджер? Это ты? — раздался голос Трэверса. Он зажёг свою палочку, и она увидела, что он стоит перед сводчатой аркой, которая поднималась от земли и сужалась кверху, образуя перегородку высотой до пояса, на которой студенты сидели в хорошую погоду и в свободное время. Выдра подплыла к нему и перекинулась через плечо, как безжизненная мочалка. Трэверс ткнул пальцем в выдру, но не смог её сдвинуть, и палец прошёл насквозь.

— Я не против, если ты будешь называть меня «Гермиона», — сказала она. — Если ты не против, если я буду называть тебя «Квентин» в ответ. Мне нравится думать, что мы знаем друг друга достаточно давно для этого. Исходя из долгого товарищества, я заметила, что ты сделал неожиданный выбор, уходя после ужина. С твоей семьёй всё в порядке?

— Я… — начал Трэверс и нервно прижал руку к карману, который отозвался шорохом сложенной бумаги. — Риддл не одобрит, чтобы кто-то помимо него был настолько фамильярным с тобой.

— Мне не нужно одобрение Тома для всего, — сказала Гермиона. — Когда мы поженимся, мы будем Риддл и Риддл. Представляю, как будет сложно моим друзьям, если они больше не смогут отличать меня от моего мужа. Если ты считаешь, что эта фамильярность незаслуженная, то я даю тебе разрешение называть меня по имени — хотя бы ради ясности.

— Ладно… Гермиона, — сдался Трэверс, и сам акт нанизывания друг за другом этих незнакомых слогов, похоже, нервировал его, поскольку он огляделся по сторонам, дабы убедиться, что его не подслушивают где-нибудь поблизости. Он прочистил горло. — Я ставлю под сомнение необходимость этого. Маловероятно, что мы будем в одинаковых кругах после выпуска.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона, нахмурившись. Она отряхнула пыль с низкой каменной стены и села на неё. Её Патронус-выдра спрыгнул с плеча Трэверса и лёг отдохнуть на её коленки, подставив кверху пушистый белый живот. — Том не собирается мешать мне заводить друзей, будучи мужем или нет. Это слишком самонадеянно даже по его меркам.

Трэверс потёр шею сзади и тоже сел, прокатывая палочку между ладоней в тревожном тике, отчего с её кончика срывались красные искры:

— Вот в чём дело: никто из нас не нужен Риддлу. Он терпит нас, потому что это удобно, и, как слизеринец, он понимает, что нет смысла быть грубым с теми, с кем ты делишь жилые помещения. Даже ему нужно спать, и он знает это. Что мы можем предложить ему вне Хогвартса, чем он не найдёт больше и лучше у кого-то ещё? Слагхорн организует стажировку в любой магической дисциплине по выбору Риддла, и его даже лично обучал Дамблдор. Я не вижу будущего, где Риддл старается сохранить школьные связи. В чём смысл клуба по домашней работе, если больше нет домашней работы? Поэтому Лестрейндж стал подлизываться больше обычного — он слишком привык уклоняться от наказаний и командовать подземельями, оседлав имя Риддла. Без Риддла и Хогвартса он эльф без дома и хозяина. Это сводит его с ума.