Одного поля ягоды
Шрифт:
Мелодичный ритм его слов убаюкивал её чувства до состояния лёгкой безмятежности, опускаясь с мягкой истомой на её конечности и мысли, а жёсткая конфронтация в глазах и выражениях лиц мальчиков Слизерина притупилась. Подозрение исчезло, их плечи поникли.
«Нет, — подумала Гермиона под властью спокойствия, созданного её собственными медитативными усилиями, — это не то, что я чувствую. Я хочу спокойного и разумного обсуждения, а не однонаправленного умиротворения, как бы успокаивающе оно ни звучало».
«Это не взаправду», — повторила она себе, отвергая странную
«Несмотря на то, что легилименция является исключительно полезным и универсальным талантом, когда она отточена до уровня мастера, легилименция не несокрушима: её можно нейтрализовать равным и противоположным талантом, искусством окклюменции, медитативным подходом к достижению полной умственной самодисциплины…»{?}[отрывок из книги, которую Гермиона читала в гл. 21 “Симпатизирующий”]
Барьер в её разуме дрожал от тихих, выверенных слов Тома и силы его тёмного взгляда, вспыхивающего, как когда он преследовал её рот блестящим краем своих зубов. В одно мгновение между ними пронеслось безмолвное послание, мольба увеличить её доверие на самую малость больше. Эти острые белые зубы могли задерживаться на точке её пульса, но в каждое мгновение, когда он искал её интимного внимания, он никогда не пытался сотворить ничего, кроме как доставить ей удовольствие.
«Верь мне…» — слова эхом бились о её череп, как горошина в свистке.
С крепко прижавшимся к нему Ноттом Том поднёс палочку к кулону в руке и начал произносить начальные слоги заклинания:
— Дамбл…
— Стой! — закричала Гермиона, одной рукой хватая Тома, а другой толкая Трэверса в плечо, чтобы вывести его из ступора. В загромождённом пространстве купе, с открытыми сундуками и разбросанным по полу пергаментом, этот выпад вывел её из равновесия. Её нога ударила по голени Лестрейнджа, стоявшего прямо за ней. Лестрейндж споткнулся об Эйвери и Розье, толпившихся в купе и проходе, и сверхъестественная пустота в их глазах дрогнула и разбилась.
— …Дор, — с губ Тома сорвался последний слог, выдавленный из него тяжестью Гермионы, навалившейся ему на грудь.
Её впалый живот отвратительно скручивало, пока кто-то тянул её за него с упорством рыбы на удочке. Перед глазами всё размывало и тряслось, а свет разбивался на миллион спектральных осколков, кружащихся в её мутном взгляде, качающемся волной сияния и звука. Она слышала, как мальчики вокруг неё хрипло кричали в унисон — на неё, на Тома, на всех, кто их слышал, — в то время как её собственный пронзительный визг потерялся в громыхавшем циклоне, окружившем их воронкой бесконечного шума.
С возгласом: «Уф!» — её тело выбросило обратно в статичный мир, а следом приземлился её освобождённый от крючка и лески желудок, и чувство его возвращения стало ещё одним тычком в живот сверх всего побоища, которое она только что пережила. Том под ней простонал от возмущения, подтягивая
— Прикусил язык, — пробормотал Трэверс, чей голос заглушали впечатавшаяся в его лицо подмышка Лестрейнджа и зажимающее его диафрагму колено Эйвери. — Что случилось? Что это было?
Нотт выплюнул ответ с едва скрываемым раздражением:
— Это ты получил по заслугам за вмешательство в дела, которые никак тебя не касаются.
— В каком смысле «никак тебя не касаются»? — сказала Гермиона, повышая голос с каждым новым словом. — Мой будущий муж бог знает сколько времени втайне развлекался!
— Лицемерие тебе не к лицу, Грейнджер, — огрызнулся Нотт.
— А это что значит? — резко заговорил Том и, оттянув Гермиону в сторону, сузил глаза, переводя взгляд с Нотта на Трэверса.
— Ничего! — одновременно ответили Гермиона и Нотт, выразительно переглянувшись. Затем Гермиона сказала: — Ладно. Поскольку сейчас явно неподходящее время для допросов, мы должны заняться текущей проблемой. Где мы находимся и как сюда попали?
Она поднялась и осмотрелась. Под её ногами были гладкие камни брусчатки и подкладка мантии Розье из зелёного крепа, с которой она быстро сошла и отряхнула чистящим заклинанием. Здания вокруг явно были построены из шотландского песчаника из Крейглита, потемневшего от воды и изъеденного возрастом, крыши были соломенными, а вокруг раздавалось блеяние и вялый звон колокольчиков домашнего скота. Она вывернула шею, принюхиваясь к воздуху. Судя по вонючим мусорным бакам и ржавой лопате для снега, прислонённой к грязной стене, они находились на неухоженном конюшенном дворе одного из хогсмидских предприятий. В нескольких ярдах от них стояло крытое строение, в котором содержался загон с беспокойными животными, и, судя по презрительному выражению лица Тома, он был знаком с его обитателями.
— Мы в Хогсмиде, — сказал Том, раздражённо взмахнув палочкой. Коричневая субстанция, размазанная по лицу Лестрейнджа от их жёсткой посадки на грязную землю, магическим образом стёрлась, заставив мальчика прошипеть от дискомфорта. — И мы попали сюда с помощью портключа. Если бы ты не дотронулась до меня, Гермиона, никого бы из вас тут не было. Вы были бы в безопасности с остальными учениками.
— У тебя всё это время был портключ? — спросил Эйвери. — Почему ты ничего не сказал? Мы могли бы одним махом доставить всех слизеринцев домой, если бы ты предупредил.
— У меня была причина подозревать, что состояние Британии может быть… неустойчивым, — сказал Том. — И я предположил, что не у меня одного есть портключ. Они удобный вид транспорта для перемещения на расстояния, неподвластные полёту или аппарации. Почему бы остальным не подготовиться на случай непредвиденной ситуации?
— Потому что неопределённые портключи — такие, что остаются в спящем состоянии до активации, — нельзя купить, — сказал Нотт. — Иначе немцы бы приобрели такой в магазине и не стали бы ввязываться во всю эту канитель с созданием собственного.