Одного поля ягоды

babylonsheep

В свою очередь, Гермиона провела каникулы, просматривая учебники факультативов. Она два года изучала основные предметы, но это был первый год, когда у неё было три факультатива. Она не собиралась начинать свой первый день без малейшего знания о предметах. И в её семье был профессиональный мастер оберегов, проведывающий их раз в неделю — возможность усиленно подготовиться, которой не могли похвастаться даже её зажиточные и выращенные среди волшебников одноклассники.

Не то чтобы она хвасталась этим. Том не понимал скромность, но Гермиона могла.

(Это же не прозвучало как хвастовство?)

Её

беспокоила справедливость — или, по крайней мере, внешнее проявление справедливости, — и лично её бы раздражало, если бы кто-то из её одноклассников рассказывал о своих частных летних наставниках, чаепитиях с членами экзаменационной комиссии или практических занятиях с автором известного учебника. Даже если они пользовались таким преимуществом в течение года, а она была уверена, что у пары её однокурсников оно было, или их родители-волшебники на расстоянии вытянутой руки или совы были готовы объяснить курсовую работу — чего не было ни у кого из маглорождённых учеников, — было дурным тоном говорить об этом вслух.

Что ж, они получали по заслугам, раз, несмотря на все преимущества их связей с волшебниками, они всё равно не могли бы занять желанное первое место ни по одному предмету.

Даже со всеми новыми уроками школа казалась скучнее в этом году, чем в прошлом. Она пришла к выводу, что это потому, что у неё не было внеклассного проекта, занимающего её мысли, как когда она заботилась о войне, безопасности своих родителей и собственном благополучии летом. Война пришла. Больше не было никаких политических препирательств по поводу мирных переговоров или уступок. Мама с папой были под защитой, и она могла расслабиться, но она чувствовала себя… Апатичной.

Потому что она нашла своё решение, а Том всё ещё продолжал работать над своими личными проектами.

Гермиона решила, что наилучшим вариантом действий будет то, что никогда её не подводило: поход в библиотеку. Она узнала название заклинания, о котором прочла в первый год в книге, и она знала, что самая полная информация будет сокрыта в запретной секции для старшеклассников. Ну, она не собиралась применять те незаконные заклинания в обозримом будущем. А ещё лучше — никогда.

Поэтому ей было неважно, что ни одна из книг не научит её, как их накладывать. Вообще, она считала, что так даже лучше. Иначе Том нашел бы их ещё в первый год. Она хотела знать больше об общей магической теории, больше, чем те беглые упоминания, которые они с Томом находили, читая юридические трактаты, опубликованные более века назад. Потому что, по правде говоря, какая-то её часть всё ещё была очень обеспокоена понятием магического контроля над разумом и тем множеством форм, которые он может принимать в руках волшебников.

А если ещё это подтвердил доверенный взрослый авторитет?

Это пугало, а она не хотела бояться. Она хотела быть хорошо информированной и подготовленной.

Если она могла найти информацию в обычных разделах библиотеки — а не в запретной секции, — ведь тогда это не опасная информация? Они бы не дали опасной информации быть доступной для любого, кто на неё наткнётся.

Мистер Пацек сказал, что теория Непростительных проклятий, а не практика, не была против правил для обсуждения, когда он учился в школе. Это не было против правил Хогвартса, насколько

она знала, потому что там были книги о них, хоть и с ограниченным доступом. Она также знала, что у Дурмстранга была некая репутация в области Тёмных искусств, но её мастер оберегов там учился, и он совершенно очевидно был мастером оберегов, а не Тёмным волшебником.

С новыми исследовательскими проектами Гермиона почувствовала, что заново обрела чувство предназначения.

Она сделает третий год интересным. Она была слишком молодой, чтобы устать от волшебного мира.

Позже Гермиона пересмотрела свой приговор о скучности третьего года, когда Том Риддл поджёг шкаф на защите от Тёмных искусств вместе с доброй половиной класса.

====== Глава 14. Случай со Шкафом ======

1941

Том имел несчастье быть приглашённым в кабинет заместителя директора на чай вскоре после Рождества. По-видимому, он снова допустил ошибку, обратив на себя внимание профессора Дамблдора.

Приглашение было доставлено школьной совой за завтраком настолько рано утром, что многие из оставшихся на рождественские каникулы учеников ещё даже не проснулись. С чего бы им? У них не было занятий, на которые надо было ходить, поэтому многие предпочитали спать до полудня. Зима в Шотландии означала, что для соблюдения распорядка школьного дня им придётся вставать с постели ещё до восхода солнца, и мало кого это могло побудить к действию.

Тома могло. Библиотека открывалась в восемь утра. Тратить время на сон — значит пускать своё образование на ветер.

Его запал, правда, стал затухать к полудню и полностью пропал к трём часам дня.

Его ноги волочились по камням замка и вниз по лестнице на второй этаж, где кабинет Дамблдора располагался в основании башни. Рука Тома, будто прикованная к неподъёмному грузу, замерла возле тяжёлой, окованной железом дубовой двери, когда он занёс её, чтобы постучать.

Колокола на часовой башне пробили время.

Раз, два, три.

Отголосок последнего звона растворился в завывающих ветрах шотландской зимы.

Он постучал.

Запирающий механизм щёлкнул. Дверь распахнулась.

Дамблдор находился в кабинете, сидя за столом, его руки были сцеплены вместе, а большие пальцы тёрлись друг о друга, что говорило о том, что, скорее всего, он уже довольно давно ждал, но его это не беспокоило, потому что он весело проводил время, теребя пальцы сам по себе. На нём была мантия насыщенного баклажанового фиолетового, а подкладка его широких, похожих на трубы рукавов была обита струящимся шёлком цвета старинного золота, которое ловило свет с каждым движением его рук.

В комнате горели лампы, отбрасывая тёплый золотой свет на рабочий стол, и кабинет был обустроен так же, как и в прошлый визит Тома: феникс на золотой жёрдочке, чистящий пёрышки, заснеженный пейзаж в высоких арочных окнах, книжные шкафы, волшебные инструменты, и мягкое кресло перед рабочим столом, обитое красной кожей с ножками в виде позолоченных лап льва.

На столе стоял поднос с полным чайным сервизом и многоярусной подставкой для пирожных. От чайника шёл пар.

— Добрый день, Том. Пожалуйста, присаживайся, — сказал Дамблдор. Его пальцы расцепились, и одна рука торжественно показала на кресло перед столом.