Одного поля ягоды
Шрифт:
Он также знал многое о волшебной культуре и истории. Когда мистер Пацек появлялся в её спальне с плотницким карандашом, заложенным за ухо, и волшебной палочкой за пазухой, Гермиона набиралась смелости, чтобы спросить его о магическом научном сообществе… И менее академической стороне магии.
Он, как и обещал, создавал связанные окна для подвала, используя её комнату в качестве основы. Здорово, что мистер Пацек делал это сейчас, потому что мама хотела установить светонепроницаемые шторы на все окна в доме, а до тех пор Гермионе запрещалось включать электрические лампочки после захода солнца. Это был совет из государственной брошюры,
Если Гермионе хотелось почитать после заката, ей надо было идти вниз, в подвал — где Том проводил всё свободное время с тех пор, как её мама проявила твёрдость и сказала, что ему надо спать в гостевой спальне и есть за обеденным столом, потому что она не намерена собирать ему поднос и оставлять у лестницы в подвал, чего ему хватило наглости попросить. Когда мама отказала ему, Том искоса взглянул на Гермиону с приподнятой бровью, и она была уверена, что он мысленно комментирует невероятную схожесть между миссис Грейнджер и её дочерью.
Мистер Пацек писал карандашом числа и символы на деревянной раме окна Гермионы, прислонив стремянку к стене.
Гермиона попросила разрешения наблюдать за его работой, потому что она выбрала древние руны и нумерологию в качестве факультативов на третий год и уже начала читать учебники, пока более взрослый волшебник терпеливо отвечал на долгий наброшенный список вопросов, которые она готовила для его визитов по выходным.
Он был хорошим учителем, говорила она ему, и спросила, почему он не предлагал услуги наставника в «Ежедневном пророке».
— Большинству учеников не нужны наставники, кроме экзаменов для последних двух лет, — объяснил он, раскладывая инструменты на полотенце на полу комнаты Гермионы. Она заметила циркуль, пару угловых линеек и гремящую жестянку, которая оказалась наполненной разноцветными мелками. — А я не сдавал никаких британских экзаменов. Как вы их называете? М.Ы.Ш. и Л.Я.Г.У.Ш.К.А.? Неважно. Я уже вижу, что родители волшебников не станут приглашать наставника для своих детей ради подготовки к экзаменам, если я не смогу предоставить свои собственные результаты по ним. А пройти их в вашем Министерстве магии не так просто — мне придётся уделить несколько месяцев для подготовки к каждому экзамену, чтобы выучить стандарты британских экзаменаторов. Конечно, я прошёл их по высшему разряду в институте Дурмстранга, но там по-другому преподают теорию, хотя принципы и не отличаются вне зависимости от школы.
Например, мы изучали норманнские руны, как Вы будете проходить на своих уроках, но у нас не было кельтских и англосаксонских рун, которые Вы показали мне в своих учебниках. В отличие от учебного плана Хогвартса, мы проходили славянские алфавиты, и в моих старших классах нам преподавали семитскую и фарисейскую письменности. Кажется, французская школа обучает кельтской и финикийской письменностям, но не норманнским рунам — так что, как видите, непоследовательность стандартов происходит повсеместно.
— Звучит несправедливо, — сказала Гермиона, которая считала себя самопровозглашённым послом Честности и Справедливости. — Вы же можете накладывать те же заклинания и создавать те же обереги, что британские волшебники? Инструменты могут отличаться, но вы можете строить одинаковые вещи.
— На усмотрение органов управления, — сказал мистер Пацек, беспечно пожав плечами. — Просто так устроено. Я не поверю в то, что Ваш отец сможет заниматься своим делом в тот же день, как переедет в Аргентину, —
По правде, — он продолжил, копаясь в своей кожаной сумке-скрутке для инструментов в поисках долота, прежде чем начать проделывать небольшие углубления в краске оконной рамы, — Совет Франции в открытую ищет палочки и мастеров оберегов, чтобы защитить свои административные здания, пока Великий министр не решил обратить свои глаза на запад. Мне приходили письма от моих одноклассников, где говорилось, что они не станут смотреть ни на чьи документы, или прошлое, или даже их разновидность. Уверен, они бы предложили мне место в своём Legion etrangere{?}[(фр.) иностранный легион], если бы мне хотелось — но вдовы и ведьмы-домохозяйки Великобритании платят так же великолепно и не просят меня нырять с головой в опасности войны.
— А это так опасно? — спросила Гермиона и затем остановила себя. Конечно, это было опасно. — В… В смысле, я знаю о жертвах в магловских войнах — мой отец служил в Санитарном корпусе двадцать лет назад, — но я также знаю, что у волшебников есть различные зелья и целительные заклинания, уж не говоря о том, что они могут аппарировать. Это так плохо?
Она знала, что Том хотел присоединиться к битве, когда станет достаточно взрослым, и, пусть она лично не одобряла саму идею войны, она осознавала, что иногда не было выбора. Не всегда можно оставаться пацифистом, когда враг стучит в ворота. Но Том не хотел присоединяться по причине патриотизма, и его не особенно заботила сохранность Волшебной Британии. Ему не так были важны честь и слава, сколько он хотел, чтобы другие люди чествовали и прославляли его.
И ещё он хотел Орден Мерлина. Желательно Первого класса, но Третий класс тоже подойдёт. Золотая медаль оставалась золотой медалью, и, согласно книге, которую он нашёл в библиотеке, с текущим списком награждённых, они отличались лишь цветом шёлковой ленты Ордена, а не самой медалью.
(«Едва ли же можно различить цвета лент? — заметил Том, медленно рассматривая цветную иллюстрацию в середине книги. Как большинство волшебных картинок, она двигалась. — Когда у тебя появляется этот блестящий кусочек золота, подмигивающий с груди. Готов поспорить, волшебники не утруждаются позолотой и сплавами. Это будет чистое золото, но с заклинанием прочности или наподобие, чтобы не стереть гравировку после нескольких полировок».)
— Может быть, — сказал мистер Пацек. Он почесал бородку и в глубокой задумчивости смотрел из окна второго этажа Гермионы. — Способный волшебник может наложить антиаппарационное проклятие, которое может быть снято лишь тем, кто знает контрзаклинание. А ещё более искусный волшебник может создать антиаппарационный оберег, которому нужно больше времени для якорения, но у него меньше риска снятия. К тому же нужно учитывать преимущества мобильности среднестатистического волшебника. Если Ваш оппонент потеряет свою ногу с подходящим проклятием, он должен прибегнуть к более обыденной транспортировке, чтобы добраться до целителя или больницы. Если он попытается аппарировать, несмотря на оберег, несмотря на боль своей травмы, то его расщепит, и он потеряет и вторую ногу, а, возможно, и половину тела.