Одного поля ягоды
Шрифт:
Но Тому было четырнадцать, и он стал мудрым в познании этого мира. Он знал, что некоторые взрослые были настолько самовлюблёнными, что считали, что у них было великое призвание, и, если им удавалось занять положение власти, они считали своим долгом оберегать своих меньших. Королева Виктория навязывала свои ценности британскому обществу больше половины столетия, а теперь профессор Дамблдор делает это с Томом. Ещё чуть-чуть, и Дамблдор станет подсовывать Тому брошюры в его проверенные домашние задания, приглашая его вступить в масонское общество волшебников
Если Слагхорн мог собирать свой наставнический клуб прямо под носом директора, то и Дамблдор мог.
Том знал, что он сейчас раздувал из мухи слона, но ничего не могло заставить его так сильно хотеть вытащить вилы своего адвоката дьявола, чем когда кто-то пытался выставить себя в качестве его морального надзора.
— Новое начало? — сказал Том, задирая голову и мысленно затачивая зубцы своих вил. — Боюсь, я не слишком хорошо осведомлён о природе религии волшебников. Волшебники верят в реинкарнацию?
— Это не совсем религия, но это моё личное убеждение — и оно разделяется большинством волшебников и ведьм, — что душа волшебного существа бессмертна и продолжает жить после физического ухода тела.
— По-моему, это звучит как религия, — заметил Том, и его подмывало спросить, была ли у боггартов душа. Он догадывался, что раз в учебниках они не были классифицированы как «существа», то нет. Но подмечать это и злорадствовать по поводу моральных последствий инцидента или их отсутствия — это было слишком для него. — Вы уверены, что нет Рая волшебников? А если есть, не думаю, что сокурсники с моего факультета хотели бы в него попасть, если они не будут уверены, что им не придётся делить его с маглами.
— Что происходит в потустороннем мире, зависит от твоего воображения, — ответил Дамблдор, внимательно рассматривая Тома. Выражение лица Тома не скривилось в насмешливый оскал, как это было при преподобном Риверсе. Он спокойно встретил взгляд Дамблдора и не собирался отводить глаза или моргать, даже когда его веки стало покалывать от того, что он слишком долго держал их открытыми. — Но лично я считаю, что смерть — это лишь следующее великое приключение.
— Прошу прощения, сэр, — сказал Том, надеясь, что он не звучал так недоверчиво, как он себя чувствовал, — Вы хотите сказать, что мы должны с нетерпением ждать смерти?
— Я лишь предлагаю, что, когда время придёт — а время приходит каждому, — мы не должны встречать его со страхом, — сказал Дамблдор, одаривая его приятной улыбкой.
— Ну, полагаю, я буду держать это в голове, когда вернусь в Лондон на лето, — ровным голосом сказал Том.
— Том, я тебе сочувствую. Твоя ситуация далека от идеала, и я понимаю, что ты чувствовал, будто власти школы не те люди, кто готов протянуть тебе руку помощи, — Дамблдор говорил так убедительно, сверкая из-за своих очков в проволочной оправе, что на несколько секунд Том почти поверил старику. — Я знаю, что я не смог предложить тебе помочь в твой первый год, и было бы халатностью отмахнуться от твоих опасений. Я верю, что я смогу предложить тебе решение, которое
— «Душевное спокойствие»? — эхом откликнулся Том. — Это же не какое-то убедительное доказательство существования Рая волшебников?
Дамблдор выдвинул ящик стола, покопался в нём пару секунд и достал нечто, что выглядело как пуговица на нитке. Большая пуговица, напоминавшая те, что были на старых пальто и макинтошах, круглая и сделанная из дерева вместо бакелита, с четырьмя дырочками в центре, за которые её можно было бы пришить к одежде.
Дамблдор держал её над столом, повернув и показав её Тому. Это была всего лишь деревянная пуговица, подвешенная на куске бечёвки, какой скрепляли посылки для совиной почты.
— Это одноразовый портключ, — сказал он, — который активируется, если ты постучишь по нему палочкой и скажешь «Дамблдор». Я рассчитываю, что ты станешь его использовать только в самых крайних случаях. Хогвартс будет закрыт на лето, а я буду снова путешествовать за границу и не смогу встретить тебя лично. Поэтому этот портключ отправит тебя в Хогсмид на крыльцо одной из таверн. Хозяин бара предоставит тебе ночлег, пока в Лондоне не станет достаточно безопасно.
Том взял пуговицу и провёл по ней пальцами. Она выглядела как пуговица и ощущалась как пуговица, как будто в ней не было ничего волшебного:
— И Вы даёте мне это сейчас, сэр?
— Случай на твоём уроке защиты от Тёмных искусств заставил меня надеяться, что ты бы искал помощи от других, если бы тебе её предоставляли, — сказал Дамблдор, задвигая ящик и складывая руки на столе. — Я просмотрел воспоминания Галатеи о том, что случилось в тот день, и невербальная техника заклинаний, которую ты продемонстрировал, мне показалась знакомой. Эта техника заклинаний ставит силу выше точности, и она излюбленна школами, которые преподают боевую магию, — наступательный подход, которому не обучают в Хогвартсе, где мы ставим упор на защиту. Мне любопытно, где ты научился этому.
— Она мне кажется интуитивной, — сказал Том с некоторыми подозрениями о том, вокруг чего на цыпочках ходил Дамблдор, вместо прямого вопроса. — Странные вещи происходили со мной, когда я был младше, но теперь я знаю, что это была случайная магия. Я не знал никаких заклинаний, у меня даже не было палочки для настоящих движений, поэтому мне всегда казалось возможным творить волшебство без необходимости следовать указаниям учебника. Одного желания или потребности было достаточно, чтобы всё случилось.
— Ты хочешь ещё что-то мне рассказать, Том?
— Нет, сэр, — сказал Том. — Ничего.
— Очень хорошо, — сказал Дамблдор. — Я должен попросить тебя быть более осторожным с такой магией в будущем. Тонкость и точность — полезные магические навыки, которым волшебник не сможет хорошо обучиться, если всегда будет рассчитывать только на силу. Некоторые решения нельзя найти, лишь приложив больше силы. Алхимия, магическая дисциплина, которую я преподаю выпускникам, — один из таких примеров.