Одного поля ягоды
Шрифт:
Хозяин поставил стакан на стойку, положив тряпку на горлышко, и вылил молоко из кувшина. Мягкие жёлто-белые комочки собирались в ткани.
— Нужно процедить жир, — сказал буфетчик. — Я его собираю для домашнего сыра, — он поднял ткань, подождал, пока упадут последние несколько капель, и подтолкнул стакан к Тому.
— Понятно, — Том поднял стакан и выпил, надеясь, что он не проиграл свою ставку, а если и проиграл, то не прольёт его на форму или отглаженную мантию.
Козье молоко отличалось от коровьего, и они оба отличались от сухого молока, которое отпускали по талонам. У козьего молока было больше глубины вкуса, некоторая
— Вкусно, — объявил Том, ставя стакан прямо на стол. Хозяин бара не предложил ему подставку. — Очень маслянистое. Было бы интересно попробовать его в виде мороженого, может, с дополнительным вкусом. Не уверен, что многим людям понравится козье послевкусие. Кстати, знаете ли Вы, что у посетителя в дальнем углу у окна в кармане лежит бумсланг?
— Это незаконно? — проворчал буфетчик, расставляя бутылки за баром.
— Волшебный бумсланг принадлежит к числу охраняемых видов, его можно добывать только по лицензии, — сказал Том. — Так что не то чтобы… Незаконно.
— Значит, это не моего ума дело?
— Почему нет? — спросил Том. — Он на территории Вашей собственности. По крайней мере, он должен доплатить Вам за то, что Вы не пошли к нему и не попросили предъявить документы.
— Те, кто хочет заниматься личными делами в моей гостинице, снимают комнаты наверху, — сказал хозяин. — Я не взымаю «дополнительную плату» с тех, кто пришел только осмотреться, если они платят за свои напитки.
— Интересно, — заметил Том, отпивая молока. — Очень предпринимательски. Есть ли у Вас предел того, какие дела Вы разрешаете проводить в своих владениях?
— А почему ты спрашиваешь, парнишка?
— Из любопытства? — невинно сказал Том.
— Я не терплю охоту на единорогов, — ответил хозяин. — Ладно шерсть, но никакой плоти и никакой крови. А теперь, когда ты закончил пить, можешь идти.
— Я просто спросил. Я не имел в виду ничего дурного, — сказал Том. Он пожал плечами, затем задрал подбородок и поднялся. — Хорошего дня, сэр.
Том оставил хозяина со своим ворчанием и бормотанием.
В своей голове Тому предстояло достаточно собственного бормотания. Какого чёрта произошло? Это и была идея Дамблдора о безопасном убежище вдали от войны?! Мрачный паб с сомнительными посетителями и сварливым хозяином, который напомнил ему завхоза Хогвартса мистера Прингла. Но разницей с мистером Принглом было то, что он действительно заботился о гигиене, и чистоте, и чтобы везде был полный порядок, в то время как владелец «Кабаньей головы» явно нет.
О чём думал Дамблдор? Он вообще думал, когда сделал портключ и выбрал место?
«Минутку, — мысли Тома резко остановились. — Кажется, я знаю, что это.
Это личностная проверка.
Он хочет, чтобы я провёл лето, “формируя характер”».
Том уже мог это представить: белокожий, рождённый в городе Том Риддл переезжает к сварливому старику в маленькую деревню. Том Риддл учится доить коров, и чистить стойла, и укладывать сено, работая от восхода до заката, протирая столы, и обслуживая
Затем, в последний день августа, в последний день перед началом учебного года, на пороге «Кабаньей головы» объявится Альбус Дамблдор, только что вернувшийся из путешествий. Том Риддл подаст ему сытное домашнее рагу с хрустящим хлебом и козьим молоком, собранным тем же утром. От первого укуса вкуснейшего жаркого у Дамблдора на глаза навернутся слёзы: он провозгласит его таким же вкусным, как готовила его мама, а потом сожмёт мозолистую и загоревшую к тому времени руку Тома своей и скажет, как он гордится тем, что Том растёт таким прекрасным молодым человеком.
— Я всегда знал, что у тебя получится, Том, — скажет воображаемый Дамблдор, и одинокая жемчужная слеза блеснёт на его морщинистой щеке.
— Гулял бы ты, старик, — ответит воображаемый Том, высунув язык и громко издав «пукающий» звук, и опрокинет стол силой своих новых воображаемых мышц.
Том скорчился в отвращении. Он пнул камешек на тропинке перед собой, но его нога поскользнулась на свежем совином помёте, размазанном по влажному участку тротуара Хогсмида в нескольких ярдах от отделения совиной почты. Он споткнулся: его плечо врезалось в другое тело, которое с визгом рухнуло на землю, разбросав сумку и стопку посылок.
— Том? — спросила Гермиона, поднимаясь и отряхивая грязь с юбки.
— Не знал, что ты ходишь в Хогсмид по выходным, — сказал Том. — Разве в такие дни библиотека не пустует?
— О, — сказала Гермиона, нервно рассмеявшись. — Я уже возвращаюсь в замок. Но мне, эм, надо было сначала зайти в почтовое отделение.
— Разве у тебя нет своей совы?
— Жиль в Лондоне с мамой, — ответила она, избегая его взгляда. — В любом случае, — продолжила она, сузив глаза, — ты сам говорил, что Хогсмид — пустая трата времени и денег, как магловский игорный притон, наживающийся на слабых духом и лишённых разума.
Том наклонился, чтобы помочь ей поднять посылки. Они были толстыми, и прямоугольными, и тяжёлыми, обёрнутыми коричневой бумагой с чёрной лентой и с необычной эмблемой в правом верхнем углу. Фонарь, свиток и подсвеченная буква «Г» в золоте, напоминавшая по стилю буквицы средневековых манускриптов. Он не узнавал её, ни у каких магазинов из Косого переулка или Хогсмида не было такого знака. У «Гамболс» в Косом переулке, он вспоминал, была эмблема в форме буквы «Г», но там продавались всякие мелочи и безделушки вроде расширяющихся ошейников для животных и меняющей цвет пены для ванны. Зачем Гермионе что-то подобное?
— Риддл! — позвал голос в нескольких шагах от дорожки.
Том поднял взгляд, отдавая посылки в руки Гермионе:
— Эйвери. Лестрейндж. Добрый день.
Лестрейндж держал бумажный пакет из магазина розыгрышей и посасывал сахарное перо. У Эйвери обе руки были заняты большой квадратной картонной коробкой, розовой и с изображением распустившихся цветов, бутоны роз распускались и закрывались каждые несколько секунд. На ней спереди была выбита печать «Сладкого королевства». Том решил, что это был один из подарочных наборов шоколада из их премиальной линии.