Одного поля ягоды
Шрифт:
— Что ты делаешь, Риддл? — сказал Эйвери, перебегая взглядом с Тома на Гермиону и обратно. — Почему ты помогаешь грязн…
Том выхватил волшебную палочку и наложил невербальное Силенцио на Эйвери:
— Прошу прощения?
— …Девчонке с Рейвенкло, — сказал Лестрейндж. Он засунул руки в карманы и старался избегать взгляда со всеми присутствующими, шаркая своими несовпадающими ботинками по брусчатке на дорожке.
— Уже лучше, — сказал Том. — Ты знаешь, если бы староста услышал тебя, Эйвери, ты бы не только потерял очки Слизерина, которые я зарабатывал всю неделю, но тебя бы ещё отправили обратно в замок с наказанием. Возможно,
— Йербл харррффф, мммф хммф.
Лестрейндж взглянул на Эйвери:
— Кажется, он хочет сказать, что никто его не слышал.
— Только потому, что я позаботился об этом, — сказал Том. — Думаю, лучше всего отучиться от такой мерзкой привычки, как произносить подобное в публичных местах. Это не по-джентльменски разговаривать в такой манере с девочкой. К тому же, если бы меня тут не было, думаю, мы все знаем, что он бы мог сказать, и кто знает, кто бы это мог услышать? Что, если бы это был не староста, а один из учителей?
Эйвери бы тут же отправили обратно домой без шанса выслать эти шоколадки, — он подошёл на шаг ближе к Эйвери, наклонив голову с кривой ухмылкой. — Они для твоей матери?
Эйвери моргнул и утвердительно кивнул. Шоколадные конфеты зашелестели внутри коробки. Том мог почуять их со своего места: сладкая ваниль, сливки и мёд, карамельная помадка, ром с вишней.
— Как ты думаешь, твоя мама будет чувствовать себя, если её любимый сын забудет о ней в день её рождения? — Том говорил тихим, поставленным голосом. — Я знаю, как она волнуется за тебя. Она знает, что у тебя есть проблемы с учёбой, раз для тебя нанимают двух личных наставников каждое лето. А сверху ещё и дисциплинарное наказание? И следом ни слова от тебя в её день рождения, только письмо от профессора Слагхорна, который выражает своё беспокойство о твоих академических успехах, твоих проблемах в школе, твоём недостойном поведении. Такое пятно на благородной репутации вашей семьи, Эйвери. Это разобьёт её несчастное сердце.
Том уставился прямо в глаза Эйвери, не давая мальчику отвернуться, заставляя его стоять смирно, не двигать ни единым мускулом и не обращать внимания на его основные животные инстинкты, чтобы убежать, столкнувшись с чем-то настолько неестественным и агрессивным, как инородное существо, копающееся в его страхах и выставляющее их на всеобщее обозрение. Снимающее поверхность, обнажающее вещи, которые никто никогда не должен был увидеть. Страх и стыд, обёрнутые слоями неуверенности в себе и мучительного чувства неполноценности.
Послушание, Том знал, могло быть привито мышам ничуть не хуже, чем людям:
— Ты слишком юн, чтобы разбить сердце своей мамы. Не так ли, Эйвери?
Эйвери кивнул, ссутулив плечи.
Лестрейндж громко жевал сахарное перо, притворяясь, что не слушает. На вид ему было тошно.
— И ты джентльмен, не так ли?
Эйвери сглотнул. Он снова кивнул.
— Я рад, что ты понимаешь, — торжественно сказал Том. — Мы все должны стараться становиться лучше.
Взмах руки — и заклинание Немоты развеялось.
— Иди, твоя мама ждёт тебя. Будь джентльменом и напиши ей.
Лестрейндж схватил Эйвери за локоть и поспешил с ним на почту, никто из них не обернулся.
— Что это было? — спросила Гермиона, широко распахнув глаза. Она побледнела, лишь два ярких пятна окрасили её щёки. — Что ты сделал с ним? Ты…
Том пожал плечами:
— Научил ли я его манерам? Да. Кому-то
Гермиона прочистила горло:
— Книги. Я спросила мистера Пацека, какими учебниками он пользовался, когда учился в школе, раз он проходил руны в Дурмстранге. Мне хотелось новых дополнительных книг для моего внеклассного чтения, но в библиотеке их не было, поэтому я заказала их совиной почтой.
— Ты делаешь лишнюю работу, — вздохнув, сказал Том. — Если оно не в учебном плане Хогвартса, этого не будет на экзамене.
— Ну, — сказала Гермиона, упрямо сжав челюсти, — экзамен не единственное, что имеет значение.
— Кто ты и что ты сделала с настоящей Гермионой?
Гермиона фыркнула и стукнула его по плечу:
— Пошли, если вернёмся в замок раньше других, мы сможем занять лучший стол в библиотеке.
— Хм-м, так уже лучше.
На обратном пути Гермиона достала из своей сумки шоколадку из «Сладкого королевства», разломила пополам и поделилась с ним. Она даже запомнила, что он ненавидел шоколад с орехами.
Дожди осушились, стоило сезону смениться на лето.
Почки распускались. Запретный лес, пробудившись от спячки, кишел странными звуками все дни напролёт. Крачки и гуси вернулись на места своего ежегодного гнездования, хотя какие предзнаменования можно было прочесть в их полётах, Том не знал. Он не выбрал прорицания своим факультативом, отбросив его как трату времени для всех, кто не был рождён провидцем.
Что касается врождённых талантов, у Тома были тройные шестёрки по магической силе, остроте ума и контролю над разумом.
(Но он заработал единицу за свою бытовую организацию: единственным способом оказаться в худшей жизненной ситуации, чем «осиротевший уличный мальчишка», было стать «осиротевшим деревенским мальчишкой». Что не было так уж плохо, стоило ему над этим подумать, потому что у него был талант к дрессировке животных, и он мог разговаривать со змеями. Том ненавидел других людей достаточно, чтобы жизнь вакеро{?}[(исп.) конные пастухи крупного рогатого, привезённые из Испании и Латинскую Америку. Прообраз американского ковбоя] или скотовода в австралийском буше{?}[Изначально названная английскими переселенцами в честь покрытого кустарниками ландшафта (от англ. «bush» — «куст»), ныне любая малонаселённая местность в Австралии ] показалась ему привлекательной… Нет нужды переживать о назойливом взгляде Статута секретности, когда ближайшие соседи-маглы были в пятидесяти милях{?}[~80км]. Но было что-то постыдное в императоре, обладающем властью жизни и смерти над двумя сотнями подданных, если сто девяносто девять из них были коровами.)
Он считал свою внешность полезной, но не такой важной, как другие свои таланты. Быть красивым было не такой уж редкостью. Миссис Грейнджер была красивой, актрисы на снимках были красивыми — поскольку это могло быть у маглов, а волшебники могли подделать это специальными зельями и заклинаниями, это не было действительно Особенным.
Том не жаловался (кроме первой пары дней, когда узнал, что волшебники могли видеть будущее), что у него нет дара провидения. Ни у кого из его одноклассников не было. Но, несмотря на невозможность толкования миграционных привычек птиц, он чувствовал изменения в воздухе. Они ему не нравились.