Окаянное золото
Шрифт:
Натянул влажную футболку, помедлил и продел ноги в штанины джинсов. Сидеть за столом в чужом доме нагишом показалось неловким.
А уже через пару минут он прихлебывал чай из большой, с веселенькими яблоками на фарфоровых боках, кружки и хрустел сухими, но все равно вкусными пирожками с яйцом и луком.
Окончив есть, Владимир нерешительно потоптался на пороге и заглянул в дверь, завешенную от мух тюлевой занавеской.
– Спасибо.
– Громко произнес он, - Ухожу.
Повернулся, намереваясь спуститься по крыльцу и замер.
На большом круглом столе
“Странно как-то?...
– Владимир решительно развернулся и вошел в дом.
В два шага пересек пустоватую кухню и рванул на себя дверь в соседнюю комнату. Сидящий спиной к входу Тихон неловко вытянув вперед руки, держал наведенную в голову бердану, стараясь достать пальцем курки.
– Сдурел?
– выдохнул Вовка, и не раздумывая, с места, рыбкой, прыгнул вперед. Перекатился по сбитому половику, чувствуя, как обожгла боль спину, и выбросил вперед обутые в сапоги ноги. Удар снес сидящего в сторону, словно кеглю.
Грохнул выстрел, заволокло все тухлым пороховым дымом. Звон разбитого стекла слился со звуком падения тяжелого тела.
– Ты что-ж...
– Проревел Владимир. Пнул в сторону ружье и с силой, вложив в удар вес тела, влепил кулак в заросший густым волосом подбородок самоубийцы.
Голова Тихона деревянно стукнула о половицу.
– Если это не нокаут, то я и не знаю.
– Произнес Владимир, тряся гудящей от боли рукой. Опустился возле лежащего ничком хозяина.
– Нормально. Сейчас оклемается.
Убедившись, что здоровью его подопечного ничего не угрожает, Терехов поднялся с колен, оглядел уютную комнатку. И тут его взгляд наткнулся на висящий в простенке портрет.
Большая, явно сделанная неплохим мастером фотография запечатлела стоящую в четверть оборота женщину. Владимир всмотрелся. Никакого сомнения.
Лицо женщины на фото, принадлежало его ночной красавице, назвавшейся Варварой.
– Не может быть.
– Едва не перекрестился опешивший Вовка.
– Она-же этот... дух. Как так?
Из ступора вывел слабый стон.
Тихон уже очнулся и сидел на полу, держась за челюсть рукой.
– Шем это ты мне привалил?
– прошамкал он.
Выплюнул на ладонь выбитый зуб, внимательно, с интересом осмотрел его.
– Вставай, батюшка, простынешь.
– Владимир протянул руку.
– Извини конечно. Но ты сам виноват. Думать не только о себе нужно.
– Ты ствол в башку сунул, нажал, и все, привет. А мне потом с ментами объясняйся. Они ж мне весь ливер вопросами отобьют. Ежели тебе приспичило, дал бы уйти, и пожалуйста, стреляйся сколько душе угодно.
– Прости.
– Выдохнул Тихон.
– Затмение какое-то нашло. Представил, как без нее теперь, так больно стало. Не выдержал. Грех на мне теперь великий. Хоть и отвел твоей рукой Господь, да только все одно в помыслах моих грех.
– Слушай, давай на воздух выйдем. Поговорим.
– Предложил Владимир.
– Если всерьез решил, всегда успеешь.
Он кивнул на улетевшее в угол ружье: - Патронов у тебя, смотрю, достаточно.
Они
Отец Тихон опустил голову, уперся локтями в колени и произнес, глядя в землю.
– Варя одна в магазине была. А тут эти? на Жигулях. Наверное за водкой. А потом, когда ее… не стало.
– Тихон сильно, до хруста сжал зубы, но сдержал готовый вырваться стон, - потом бензином и подожгли.
– Погоди, погоди...
– Владимир потер лоб, пытаясь припомнить.
– А откуда про жигули известно. И сколько их было?
– В милиции мне сказали. Кто-то видел, как жигули подъехало, зеленое. В магазин трое зашли. Не местные. Ищут их, сказали.
– Тогда все понятно.
– Теперь для Владимира стали понятны короткие фразы, которую обронил перед тем, как начался дележ его золота один из пассажиров.
– Боюсь, что если и найдут, осудить не смогут. Судьба их осудила. Или кто уж там, наверху, за это отвечает. Только по делам своим они сполна получили. Поверь.
– Ты это о чем?
– Не понял сидящий рядом Тихон.
– Неужели это тебе они встретились?
– А как же. Встретились.
– Нехотя отозвался Терехов.
– Но я тогда и сам едва живой был. Мне не то что всех, одного не осилить было. Сами друг друга положили. Хочешь верь, хочешь нет.
– Если найдут их, и следствие как надо проведут, картина как на ладони. Один- водитель. Он рыжий такой, своих подельников ножиком в спину пырнул. А потом его самого первый, он недорезанный оказался. Камнем по голове, мозги вышиб. И сам через минуту дух испустил.
– Господи, на все воля твоя. Суди их по милосердию своему, а не по делам их.
– Произнес Тихон.
– Только мне теперь службу нести никак невозможно. Какой я после всего для прихожан моих пастырь. Я и решил уже для себя все. Последнюю службу, по Вареньке моей, отчитал.
– Верить мне или нет, твое право.
– Медленно, подбирая слова, начал Владимир, восстанавливая в памяти слова призрачной ведуньи.
– Мое дело сказать, я ей обещал. А там, как знаешь.
– Варю твою я вчера ночью в лесу встретил. Тихо, тихо...
– Видя, как начал сжимать могучие кулаки Тихон, предупредил он.
– Не живую, а как сказать… призрак. Что бы ты поверил, примету ее опишу. Я ведь ее никак раньше видеть не мог, так? На фото этого не видно, а у нее на другой щеке родинка есть. Была.
– Поправился Владимир.
– И еще вот здесь. Он ткнул себе в запястье, - шрам маленький. Так?
– Это она в прошлом году стекло мыла.
– Вынуждено подтвердил Тихон.
– Но откуда ты это знаешь?
– Погоди. Так вот, сказала она, что бы ты дурака не валял, и глупости всякие, типа давешних, из головы выкинул. Это тебе испытание дано. Если пройдешь, то потом вы вместе будете. Вечно. И еще...
– Припомнил Владимир.
– Она тебя мишкой плюшевым назвала. И сказала, что ждет. В свое время встретит. Не скоро, но встретит. Вот так.
– Да, это она меня так звала. Одна только Варя знала, что у меня в детстве медведь плюшевый был. На нем еще фартук такой пришит был. А на фартуке имя, Тихон, вот и дразнила.