Октябрь, который ноябрь
Шрифт:
– Прямо и направо. Там кабинет, все же поприличнее.
Ильича уложили на софу, Лоуд нашарила выключатель настольной лампы.
– Это что, нарочно?
– спросила Катрин, глядя на мягкий свет под зеленым абажуром.
– Мода, и ничего более, - оборотень укрыла спящего пледом. Вождь повернулся на бок, отчетливо пробормотал "это шаг вперед, потому что революцию делают не лица, а партии"[26] и уютно засопел.
– И во сне работает, - вздохнула Лоуд.
– Вот честно, меня раздирают
– Да чего там, пусть отдохнет. Ему еще работать и работать. Да и тебе, в смысле нам, не будет мешать историю... рихтовать.
– Что ж, верно. Когда-то нужно и на себя ответственность брать, - признала товарищ Островитянская.
– Пошли.
– Слушай, а если явятся "временные" по наводке и начнут соседние квартиры обыскивать?
– Хорошо же если придут. Ты их на лестнице положишь. Бах-бах-бах, а-а! Бах-бах-бух! Ты бомбы с собой взяла?
– Нет. А с какой стати у тебя вдруг такая тяга к пиротехнике и огневым контактам?
– Шучу. Если придут в ближайшее время, то план будет несколько иной, - Лоуд глянула на часики.
– Если, конечно, успеем провернуть операцию за пару часов. Я как раз хотела тебе рассказать...
Специализированный чай Катрин вылила в раковину, тщательно помыла стакан. Налила себе в другой, уже остывший. Зато пряники были хороши - напарница не поленилась, принесла свежайших глорских.
– Идут!
– высунулась из коридора репетировавшая перед зеркалом Лоуд.
– Не волнуйся, сестру милосердия они вряд ли тронут. Разве что лапнет кто ненароком.
– Я не волнуюсь, - Катрин со вздохом положила надкусанный пряник.
– Вот если с ними и твой знакомец приперся, тогда, конечно, волнуйся, - напомнила оборотень.
– Впрочем, что я тебя учить буду. Так, я пошла на позицию...
От входной двери донесся тихий скрежет и поскрипывание - похоже, дверь пытались открыть отмычкой. Весьма неумело.
– Кто там?
– выдержав паузу, окликнула Катрин.
– Не смейте хулиганить! Я буду звать на помощь!
– Открывайте!
– приказали из-за двери.
– Или мы взломаем дверь!
– Да как вы смеете?!
– ужаснулась шпионка.
– Грабители, негодяи, мазурики!
– Это не грабеж, мадмуазель, - подумав, сообщил голос.
– Откройте, мы все объясним. Обещаю, лично вам ничего не грозит.
– Как вам не стыдно! Я же слышу, вы приличный, воспитанный человек, и ломитесь в чужие двери, - воззвала к совести пришельцев Катрин.
– Сударыне, отпирайте без разговоров, - посоветовал другой, жесткий голос.
– Будет хуже!
В дверь не на шутку бахнули ногой.
– Прекратите, здесь же больной человек!
–
– Боже мой, какой ужас!
– Открывай, профурсетка, - зарычали за дверью и грохнули с новой силой.
– Сейчас, о, господи, сейчас, - Катрин накинула цепочку и отперла дверь.
На нее смотрели четыре револьверных ствола.
– Господа, вы звери!
– с грустью сообщила Катрин.
За дверью молчали - присутствие в квартире сестры милосердия - еще достаточно молодой и весьма-весьма привлекательной - оказалось сюрпризом.
– Что вам угодно?
– холодно спросила ряженая медработница.
– Мадемуазель, будьте любезны, снять цепочку и впустить нас, - сказал офицер, тактично отводя ствол своего "нагана" в сторону.
– Вы не имеете никакого права...
– Дверь открой, коза!
– зарычал плечистый человек постарше.
– А вы, сударь, вообще кабан, - огрызнулась Катрин, снимая цепочку.
– Что ж, вынуждена уступить грубой силе.
Да, куртуазности в падшем Петербурге осталось очень мало - мгновенно оттеснили, едва не прищемили к стене дверью.
– Где он?! Говорите!
– сверкал глазами высокий поручик.
– Кто?
– Ульянов-Ленин!
– В гостиной. Но господа, он тяжело болен!
Прямо сразу засочувстовали, как же, - кинулись, размахивая оружием в освещенную комнату, забыв о напуганной даме. Даже как-то обидно.
Катрин пошла следом.
Ульянов-Ленин лежал под одеялом - почему-то лоскутным, в прогрессивном стиле пэчворк, и действительно выглядел неважно. Бледный как мел, с компрессом на лбу. Глаза закрыты, нос острый, но бородка и усы на месте. Просто показательный Л-Ленин. Пришельцы - между прочим, все при погонах, как в доброе старое время, в замешательстве смотрели на главного большевика.
– Катенька, кто здесь?
– слабым голосом, не открывая глаз, спросил больной.
– Не знаю, какие-то офицеры. Хамски вломились и молчат, - пояснила Катрин.
– Господа, кто вы и что вам угодно?
Группа оторвалась от лицезрения лежащего и глянула на нее. Вообще-то шпионка сознавала, что выглядит не очень достоверно: крест на груди слишком красный, платье чересчур приталено, передник кокетлив, а косынка вопиюще белая. Фальшивкой смотрится. С другой стороны, вождь очень убедительный, может и проскочит шпионский тандем?
– Мы - "Офицерская добровольческая дружина имени царевны-мученицы Анастасии", - уже достаточно спокойно сказал широкоплечий подполковник.
– Господин Ульянов, вы арестованы!
– На каком основании?
– приоткрывая один глаз, поинтересовался лежащий.
– На основании распоряжения министра юстиции, - сквозь зубы пояснил подполковник.
– Собирайтесь.
– Что ж, вы могли бы не беспокоиться, через день-два я бы сам пришел в суд. Проклятая гипертония. Катенька, где мои башмаки?