Оленин, машину! 2

Десса Дарья

Я даже не успел удивиться его хладнокровию, как Кузнечиков вцепился в управление и снова сделал невообразимый вираж. Самолёт буквально вильнул хвостом, и я едва не вывалился из кресла.

— Держитесь! — крикнул лётчик.

На хвосте По-2 располагался скромный пулемёт ШКАС, лёгкий, скорострельный, но в сравнении с вооружением Зеро — словно рогатка против мушкета.

— Стреляйте, товарищ старшина! — услышал я приказ Кузнечикова.

Я схватился за пулемёт, дал очередь в сторону истребителя. Пули свистнули в небе, но Зеро тут же легко ушёл

в сторону. Его пилот явно не был новичком.

Ситуация снова напомнила игру в кошки-мышки. Но, как ни странно, Кузнечиков делал всё, чтобы мышка не только не поймалась, но ещё и оставила царапины на носу кошки. Он кружил, нырял, делал замысловатые виражи — иногда настолько резкие, что казалось, самолёт сейчас развалится на куски.

Очередь от Зеро прошла опасно близко, часть пуль пробила полотно крыла, но, к счастью, не задела каркас. Дыра в крыле смотрелась жутко, но самолёт держался в воздухе, как приклеенный. Кузнечиков, не оборачиваясь, крикнул:

— Туда!

Я повернул голову и увидел узкое ущелье в зелёной массе тайги. Кузнечиков направил По-2 прямо в него.

— В ущелье?! Нас же там прижмёт! — выдохнул я.

— На это и расчёт, — ответил младший лейтенант.

Я выматерился и продолжил стрелять. Пулемёт как-то по-деревенски тарахтел, словно ругался, но его стрельба хотя бы заставляла Зеро держать дистанцию. Вскоре мы влетели в ущелье, деревья по бокам взметнулись высоко вверх, их ветви тянулись навстречу крыльям, словно грозясь схватить и разорвать их на мелкие куски.

Зеро продолжал преследование, но рисковать и спускаться настолько низко не стал: узость прохода слишком помешала бы ему двигаться на такой скорости. Кузнечиков же на пределе возможностей нашего «кукурузника» лавировал между стенами ущелья, постепенно уводя самолёт в сторону открытой местности.

— Долго так не продержимся, — процедил я.

— Не надо долго, — с усмешкой ответил пилот. — Ещё немного, и он отстанет. У него расход топлива слишком большой, кружить надоест.

Он был прав. Через пару минут преследователь выровнялся и резко взмыл вверх, а потом скрылся вдали, — японский лётчик явно решил, что с мышкой дело того не стоит. Кузнечиков ещё немного покружил над тайгой, а потом выровнял курс. Я обессиленно откинулся в кресле и впервые за последние минуты выдохнул.

— Эх, старушка, — тихо сказал я, похлопав обшивку По-2. — Выдержала.

— Она ещё и не такое выдержит, — хмыкнул Кузнечиков. — Вы целый?

— Целый. Но штаны менять придётся, — пощадил я. — Впечатлений хватит до конца войны, — заметил чуть позже, глядя, как снова перед нами открывается бескрайняя тайга. И всё бы хорошо, но один вопрос застрял в сознании: какого чёрта здесь понадобилось одиночному японскому истребителю? Возникло ощущение, что он тут кружился не просто так. Уж не искал ли наши драгоценности?

Ведь если так, задача наша осложнится. Японский лётчик тоже не дурак. Раз увидел «кукурузник», то наверняка поймёт — самолёт используется для воздушной разведки. А что можно разведывать в собственном

тылу? То-то и оно.

Когда наша этажерка мягко коснулась посадочной полосы аэродрома, я почувствовал, как напрягшиеся за полёт мышцы наконец начали расслабляться. Кузнечиков уверенно вырулил к краю взлётно-посадочной полосы, и, когда двигатель По-2 становился, тишина показалась почти оглушительной.

Я выбрался из кабины, ощутив, как сильно затекли ноги. Удивительное дело — немногим больше часа полёта, а будто весь день смену у станка отстоял. Кузнечиков вылез следом, снял лётный шлем и вяло потянулся. Его невозмутимость не покидала лётчика даже теперь. Он ещё и зевнул. «Ну, пацан, ты молоток!» — подумал я с восхищением и решил, что из этого молодца отличный боевой лётчик получится. На его счастье, эта война скоро кончится. В следующий раз, когда он сможет проявить себя в бою, случится через двадцать лет — во время Вьетнамской войны. К тому времени Кузнечиков будет, наверное, уже сам комполка.

— Спасибо тебе, лейтенант, — искренне сказал я, протягивая руку и чуть повысив в звании, чтобы сделать парню приятно.

Он с ухмылкой её пожал.

— Работа такая, товарищ старшина. В следующий раз, если захотите, сами за штурвал. Эмоций хватит на всю жизнь, — он широко улыбнулся.

Я хмыкнул. Уж с эмоциями-то проблем точно не было. Этого добра, как говорится, выше крыши. Было б с кем поделиться. Жаль, Зиночка слишком далеко. Стоп. Что это я её так часто вспоминать стал? Уж не влюбился ли? Усмехнулся этой мысли. Хватит с меня прошлого опыта. Бабы — зло. Сперва прикидываются лапоньками, а потом превращаются в драконов.

Слева, возле машин, я заметил свою группу. Добролюбов и Кейдзо стояли рядом с «виллисом», обсуждая что-то. Направился к ним, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение от пережитого полёта.

Добролюбов обернулся первым.

— Лёха! Ну, как всё прошло? — спросил он с улыбкой. Потеплело на душе. Как старого друга встретил. Подошёл ближе, коротко глянув на японца. Тот, как обычно, был спокоен, только взгляд выдавал интерес.

— Докладываю, — начал я, чуть поправив сбившуюся на живот кобуру. — Местность обследовали, нашли остатки моста. Не уверен, что тот самый. То ли хорошо маскировали, то ли снесли всё подчистую. Надо будет искать вдоль берега пешком, как и предполагали.

Сергей кивнул, но по его лицу было видно, что новости ему не понравились.

— А ещё что?

Я глубоко вздохнул:

— Была маленькая проблема в небе.

— Какая ещё проблема?

— Зеро, — коротко ответил я.

Добролюбов прищурился:

— Какого чёрта он там делал?

— Того же хотел спросить. Видимо, залетел случайно, но за нами увязался.

Кейдзо выдохнул, его взгляд на мгновение потемнел.

— Вы же в порядке? — продолжил расспрашивать опер.

— Да. Кузнечиков — красава, вывел нас из-под огня. Я уж думал, что амба. Но… По-2, конечно, не истребитель, но увернуться смогли. Я ему пару раз из пулемёта по хвосту щёлкнул.