Оленин, машину! 2
Шрифт:
Хуа Гофэн колебался лишь мгновение.
— Никто не видел, — твёрдо ответил он.
Капитан перевёл взгляд на меня.
— Кажется, он что-то недоговаривает, — тихо заметил я, прикрывая рот рукой.
— Это очевидно, — так же тихо ответил опер, но продолжил уже вслух: — Послушай, Гофэн. Если ты помогаешь бандитам или японцам, лучше скажи сразу. Это спасёт тебе жизнь.
Охотник вздрогнул. Он долго молчал, словно взвешивая что-то.
— Я никому не помогаю, — произнёс он наконец, но голос его слегка дрогнул.
—
Мы кивнули и принялись за дело. В доме Хуа Гофэна было тихо, но напряжение буквально висело в воздухе. Стали обыскивать хижину, стараясь ничего не упустить. Опер, как человек в этом деле самый опытный, показывал, на что обратить внимание. При этом он то и дело поглядывал на Минпо в надежде, что та взглядом или жестом выдаст какой-то тайник, например. Но она, после того как вышла и встала рядом с мужем, только нервно теребила подол платья и пыталась не смотреть в нашу сторону. Сам хозяин дома, кажется, решил играть роль абсолютно безучастного человека. Устроился в позе Будды и даже глаза закрыл.
Во второй комнате, где было темнее, — она оказалась спальней, — Кейдзо заметил старый сундук. Он стоял в углу, заваленный тряпками.
— Вот здесь точно есть что-то интересное, — коротко сказал японец. — Иначе не стали бы так маскировать.
Мы подошли ближе. Добролюбов смахнул тряпки в сторону. И поднял крышку сундука, на которой даже замка не оказалось. Сверху лежали отрезы ткани, аккуратно сложенные вещи. Видимо, «на выход», поскольку платяного шкафа в доме не оказалось. Вытащив их и отложив, мы заметили кое-что интересное. Там, на самом дне, под белой тряпицей, лежали вещи, которые не оставляли сомнений в их происхождении.
Три банки тушёнки «SPAM», аккуратно сложенные в ряд, несколько запечатанных пакетиков с растворимым кофе, консервный нож, таблетки для очистки воды и небольшие пакеты с солью. Мне сразу стало понятно: всё это составляло часть американского индивидуального рациона питания времён Второй мировой войны. Или сухпая, проще говоря.
— Это он нашёл и спрятал, — уверенно произнёс я, разглядывая находки.
Кейдзо нахмурился, достав из сундука всё содержимое.
— Американский сухпай, — подтвердил он. — Я видел такой раньше.
— Он знал, что это что-то ценное, — предположил Добролюбов. — Вот и приволок сюда.
— Решил, как удачный случай подвернётся, обменять на что-нибудь или продать. Китайцы же любят торговать, их рисом не корми, дай только продать что-нибудь или купить, — заметил я, и Добролюбов уставился на меня удивлённо. Мол, а ты откуда знаешь? Сам здесь несколько недель всего, а раньше был за тысячи километров на запад.
— Верно, — неожиданно поддержал меня японец. — Они такие. Нация торгашей, — произнёс он презрительно, но тут же замолчал, поняв, что не стоит в такой ситуации показывать своё отношение к местным.
Однако самое важное
— Смотрит!
Мы приблизились. Бывший шпион извлёк пистолет.
— M1911, — произнёс я, когда Добролюбов подсветил фонариком. — Кольт. Американский.
Тишина в комнате стала ещё напряжённее.
— А это уже совсем другая история, — пробормотал опер.
Мы вернулись в главную комнату. Хуа Гофэн, заметив пистолет в руках Кейдзо, впервые слегка напрягся. Его спокойствие дало трещину, но он старался этого не показывать.
— Ну что, охотник, — спокойно начал командир, глядя на него, — объяснишь, как у тебя это оказалось? — Американский пистолет, продукты и прочее?
Хуа Гофэн молчал. Минпо, стоявшая рядом, побледнела ещё сильнее, но тоже не проронила ни слова. Мы смотрели на них, ожидая ответа. Охотник, сложив грубые руки на коленях, заговорил медленно, стараясь, чтобы каждое слово звучало чётко:
— Нашёл в тайге. Парашют висел на дереве, недалеко от него лежали вещи. Забрал, чтобы продать или обменять потом. Голодно сейчас, зверьё попряталось в глушь, найти трудно.
Добролюбов прищурился, слушая его, но ничего не сказал. Я же задал следующий вопрос:
— А что там ещё было, кроме парашюта, тушёнки и остального?
Китаец на мгновение замялся, потом, словно неохотно, добавил:
— Видел ещё одну штуку. Похоже на кусок крыла самолёта. Думал взять, но тяжёлый очень, большой. Края рваные.
Мы переглянулись. Найденное обрастало всё новыми подробностями и загадками. Добролюбов нахмурился, скрестив руки на груди, а Кейдзо задумчиво поджал губы.
— Насколько большое было это крыло? — уточнил я, стараясь не выдать охотнику нашу растущую заинтересованность.
Охотник задумался, вспоминая.
— Очень большое. Я четыре года назад ездил в провинцию Чжэцзян шкурками торговать, — начал он. — Видел там американский самолёт, разбитый. Большой был, сильно большой. Но эта деталь из тайги… больше.
Его слова повисли в воздухе. Уголок губ Кейдзо дёрнулся, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Я посмотрел на Добролюбова — он, как и я, пытался сопоставить услышанное.
«Крупнее B-25 Митчелл? — подумал я. — Что там ещё было у США на вооружении в этот период?» Стал перебирать в памяти: B-32 Доминатов, Дуглас XB-19, Локхид P2V Нептун. Много всего! Да, и конечно же Боинг B-29 Суперфортресс, — тот самый, который летал Японию бомбить атомными зарядами. Но уж этим-то громилам здесь делать было нечего. Они так далеко от своих авиабаз не залетали. Как транспортники для поддержки Гоминьдана никому бы в голову не пришло их использовать. Что-то путает охотник. Или врёт? Да вроде бы незачем ему.