Оленин, машину! 2
Шрифт:
— Время на возвращение — двое суток. Если спустя указанный срок не вернёмся, возвращаетесь в комендатуру и сообщаете в отдел СМЕРШ штаба фронта о нашей пропаже, — распорядился Добролюбов. — Старшим в вашей группе назначаю рядового Суркова. Приказ ясен?
— Так точно! — ответили оба без запинки.
— Через десять минут выходим. Всем приготовиться.
Спустя указанное время мы углубились в тайгу, оставив машины на небольшом открытом участке, где могли быстро их обнаружить на обратном пути. Плотный лес обступал нас со всех сторон. Деревья, сросшиеся ветвями, едва пропускали свет, отчего казалось, что мы шагаем
Хуа Гофэн уверенно двигался вперёд, будто на ладони видел свой путь. Я не понимал, как он ориентируется: ни троп, ни заметных ориентиров вокруг не было. Но каждый его шаг был точен и выверен.
«Ведёт нас, как Сусанин польских интервентов», — мелькнуло в голове в попытке разрядить напряжение. Только вместо улыбки пришла тревога. Почему и нет? Что мы знаем об этом человеке? Что заставляет нас безоговорочно ему доверять? Тайга глуха, любое направление похоже на другое. Если он решил нас предать и завести в западню, кто это предотвратит? Попадём, как кур в ощип.
Я невольно перевёл взгляд на ружьё, закинутое за плечо охотника. Оно не стреляло уже давно — судя по его недавним словам, сказанным ещё в деревне, зверьё из-за войны попряталось, потому и пришлось на рыбу переключиться, — но вполне могло пригодиться против других целей. Например, против нас.
С этими мыслями я сосредоточился на фигуре Хуа Гофэна, двигаясь за ним буквально по пятам. Любое его движение, каждое замедление или странный взгляд казались мне знаками. Если вдруг бросит ружьё или попытается свернуть с пути, замечу первым.
— Ты чего так глаз с него не сводишь? — вполголоса спросил Добролюбов, шагавший рядом.
— Так спокойнее, — отозвался я, не отрывая взгляда от охотника.
— Не доверяешь?
— Нет.
Добролюбов ничего не ответил, лишь кивнул, словно и сам понимал, что такая бдительность сейчас не лишняя.
Мы шли до позднего вечера, пробираясь сквозь заросли тайги. Каждая минута пути давалась всё тяжелее: ноги тонули в мягком ковре из опавшей хвои, мешали переплетённые корни и кусты, а влажный воздух обжигал лёгкие. Хуа Гофэн двигался впереди с той же уверенной неторопливостью, что и с утра, но остальным с каждым шагом становилось всё труднее. Не привыкли мы к таким переходам. Я уж точно: местность, из которой попал сюда, была преимущественно открытая, и в ней встречались чаще всего обыкновенные лесопосадки, растущие вдоль сельскохозяйственных полей, чтобы предотвращать эрозию плодородной почвы. Здесь всё оказалось совсем иначе.
Дважды мы останавливались на короткие привалы, молча оседая прямо на землю, чтобы набрать сил. Кейдзо предложил один раз кипяток согреть, кофейком побаловаться, но командир пресёк эту идею: нельзя терять время. Третий привал был уже на грани. Остап Черненко, самый крупный из нас и потому отставший на несколько шагов, с трудом втащил себя на место остановки, усевшись на поваленный ствол дерева. Никто не говорил лишнего.
Когда на макушках деревьев начали гаснуть последние отсветы заката, мы вышли на небольшую поляну, неожиданно появившуюся среди зелёного океана деревьев. Её границы обрамляли высокие ели, создавая ощущение укрытия.
— Здесь встанем на ночлег, — сказал командир, оглядев место. То, что думал по этому поводу наш
Как только Сергей произнёс эти слова, все буквально рухнули на землю, выжатые как лимоны. Никто не думал об охранении или разведке. В этой глуши нас едва ли могли найти даже опытные следопыты, не говоря уж о хунхузах или других нежелательных гостях. Тайга казалась бескрайней, её глухая тишина давала иллюзию безопасности.
Свернувшись на своих плащ-палатках или прямо на траве, мы быстро провалились в беспокойный, но неизбежный сон. Только деревья и ночной ветер остались нашими немыми свидетелями. Правда, охранение всё-таки выставили. Я сам вызвался дежурить первые два часа. Заодно решил наблюдать за охотником, а перед этим попросил Кейдзо ему перевести:
— Если решишь ночью сбежать, — застрелю.
Хуа Гофэн лицом скривился, — знаю, неприятно такое слышать, — но кивнул.
Ночь в тайге всегда полна странных звуков. То треснет ветка под лапой зверя, то вздрогнет листва под лёгким порывом ветра. Эти звуки, казалось, кружились вокруг лагеря, но вскоре сливались с равномерным дыханием спящих товарищей. Я лежал на боку, пристально глядя в потухающий костёр, и понимал, что сон не придёт. В голове не давали покоя мысли о месте, куда мы направлялись.
Решив не мучиться догадками, поднялся и подошёл к Кейдзо, который дремал, привалившись к своему вещмешку. Тот моментально распахнул глаза, словно вовсе и не спал. Я сделал знак — пойдём к охотнику, это важно. Японец не стал спорить. Зевнул и поплёлся за мной.
Хуа Гофэн сидел чуть в стороне, прислонившись к стволу дерева, и неспешно доедал тушёнку из банки. Когда мы подошли, он поднял голову и вопросительно посмотрел на нас. Я сел напротив и жестом, приложив палец к губам, дал понять, что мы не будем говорить громко, чтобы не разбудить остальных.
— Спроси его, — шепнул я Кейдзо, — что ещё интересного он видел рядом с тем местом, где нашёл обломок самолёта.
Японец передал мои слова, и охотник, насупившись, стал отвечать, заглядывая в память.
— Он говорит, что видел кости, — вскоре перевёл бывший шпион.
— Кости? — переспросил я.
— Да. Человеческие. Не слишком старые. На них были следы звериных зубов. Тигр. Он не стал дальше уходить, испугался. Пошёл в другую сторону.
Я почувствовал, как напряжение взлетело в воздухе. Кейдзо и охотник смотрели на меня, ожидая реакции. Тайга, казалось, вдруг стала холоднее.
— Значит, нам туда точно надо, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие. — Но будь уверен, мы не дадим себя обмануть.
Хуа Гофэн, услышав перевод, ничего не ответил, только молча кивнул и вновь опустил взгляд на костёр. Мы с Кейдзо вернулись к своим местам.
Глава 19
Ночь прошла без происшествий, и едва забрезжил рассвет, мы снова двинулись в путь. Хуа Гофэн уверенно вёл нас, словно чувствовал невидимую тропу в сплетении вековых стволов и густых зарослей. Не знаю, по каким приметам охотник находил нужное направление. Видимо, оставлял какие-то ему одному известные метки, чтобы вернуться. Или просто память у него отличная, позволяет ориентироваться в тайге, как у себя дома.