Оливер Твист

Диккенс Чарльз

Мистриссъ Корней зарыдала.

— Одно только крошечное словечко! — сказалъ мистеръ Бембль, склоняясь къ скромной красавиц. — Одно только крошечное, крошечное словечко, о моя дорогая мистриссъ Корней!

— Да… да… а! — пролепетала надзирательница.

— Еще одно слово, — продолжалъ сторожъ, — успокойтесь и совладайте съ вашей чувствительностью. Скажите… когда?

Мистриссъ Корней два раза начинала говорить и не могла; собравшись, наконецъ, съ духомъ, она обвила руки свои вокругъ шеи мистера Бембля и сказала, что это

будетъ тогда, когда ему угодно, потому что онъ «голубь ея дорогой!»

Дло это, конченное къ обоюдному удовольствію, торжественно скрплено было второй чашкой перечной мяты, что оказалось крайне необходимымъ въ виду необыкновеннаго волненія чувствительной и слабой леди. Успокоившись нсколько, мистриссъ Корней разсказала мистеру Бемблю о смерти старухи.

— Очень хорошо, — сказалъ джентльменъ, отпивая глотокъ перечной мяты. — Я зайду къ Соуэрберри по пути домой и скажу ему, чтобы онъ пришелъ завтра. Не это ли такъ напугало васъ, моя любовь?

— Особеннаго ничего не было, милый, — отвчала леди уклончиво.

— Нтъ, что нибудь должно было взволновать васъ, моя любовь, — сказалъ мистеръ Бембль. — Почему же вы не хотите сказать этого вашему Бембельчику?

— Не теперь, — отвчала леди, — какъ нибудь на дняхъ. — Когда мы обвнчаемся, милый.

— Когда мы обвнчаемся! — воскликнулъ мистеръ Бембль. — Узнай только я, что который нибудь изъ этихъ нищихъ имлъ наглость…

— Нтъ, нтъ, моя любовь, — перебила его леди.

— Если бы только я могъ подумать, — продолжалъ мистеръ Бембль, — если бы я могъ подумать, что кто нибудь изъ нихъ осмлился взглянутъ на это прелестное личико…

— Никогда они не осмлятся сдлать этого, моя любовь, — отвчала леди.

— Пусть лучше не пробуютъ! — сказалъ мистеръ Бембль, потрясая кулакомъ. — Покажите мн человка приходскаго или экстра-приходскаго, который осмлится сдлать это и… онъ не посметъ сдлать этого вторично.

Не сопровождайся слова эти энергичными жестами, то это могло бы показаться не особенно лестнымъ комплиментомъ прелестямъ этой леди, но такъ какъ мистеръ Бембль сопровождалъ угрозу краснорчивымъ жестомъ, то леди была очень тронута этимъ доказательствомъ любви и выразила ему свой восторгъ, сказавъ ему, что онъ настоящій голубочекъ.

Голубочекъ поднялъ свой воротникъ, надлъ трехуголку и, обмнявшись долгимъ и страстнымъ поцлуемъ со своей будущей подругой жизни, вышелъ бодро навстрчу втру и холоду. Онъ только на нсколько минутъ остановился на мужской половин, чтобы на дл убдиться, какой изъ него выйдетъ начальникъ дома призренія. Убдившись въ несомннномъ вліяніи своемъ на нищихъ, онъ вышелъ оттуда съ легкимъ сердцемъ и съ ясными надеждами на свое будущее повышеніе и думалъ все время объ этомъ, пока не дошелъ до лавки гробовщика.

Мистера и мистриссъ Соуэрберри не оказалось дома, — они ушли въ гости. Что касается мистера Клейполя, то онъ, не признавая вообще никакой физической дятельности, за исключеніемъ той, которая требуется

для перевариванія пищи и питія, отправился исполнять эти дв послднія обязанности, не считая нужнымъ закрыть лавку, хотя давно уже прошелъ часъ, когда она обыкновенно запиралась. Мистеръ Бембль нсколько разъ постучалъ по конторк, но никто не явился на его зовъ; увидя въ эту минуту свтъ въ окн маленькой комнатки позади лавки, онъ очень осторожно прошелъ туда, чтобы посмотрть, что тамъ длается. То, что онъ увидлъ, очень поразило его.

Столъ былъ накрытъ скатертью и на немъ стояли тарелки и стаканы, хлбъ и масло, кружка съ портеромъ и бутылка вина. На одномъ конц стола, небрежно раскинувшись въ кресл и перекинувъ одну изъ ногъ черезъ ручку его, сидлъ мистеръ Ноэ Клейполь; въ одной рук онъ держалъ складной ножъ, а въ другой кусокъ хлба намазанный толстымъ слоемъ масла. Рядомъ съ нимъ стояла Шарлота съ открытымъ боченкомъ устрицъ, которыхъ мистеръ Клейполь глоталъ съ поразительной жадностью. Носъ юнаго джентльмена, красный боле обыкновеннаго, и постоянное подмигиванье праваго глаза показывали, что онъ нсколько навесел; симптомы эти подтверждались тмъ, какъ онъ жадно глоталъ устрицы, что являлось, безъ сомннія, слдствіемъ потребности прохладиться, которую чувствовалъ его разгоряченный черезъ мру желудокъ.

— Ахъ, вотъ еще! Смотрите, какая чудесная! — сказала Шарлота. — Скушайте еще… одну только!

— Превосходная вещь эти устрицы! — замтилъ мистеръ Клейполь, проглатывая ее. — Какая жалость, что такъ тяжело въ желудк, когда ихъ слишкомъ много проглотишь. Не правда-ли, Шарлота?

— Это, знаете ли, даже жестоко! — отвчала Шарлота.

— Врно, — подтвердилъ мистеръ Клейполь. — А ты любишь устрицы?

— Не очень, — отвчала Шарлота, — я больше люблю смотрть, когда вы сами ихъ кушаете.

— Господи! — сказалъ Ноэ. — Какъ странно!

— Скушайте еще, — сказала Шарлота. — Смотрите, какая у нея красивая, нжная бородка.

— Не могу, больше, — сказалъ Ное. — А жаль, что не могу! Подойди ближе, Шарлота, я хочу поцловать тебя.

— Что! — крикнулъ мистеръ Бембль, влетая въ комнату. — Повтори это, сэръ!

Шарлота вскрикнула и закрыла лицо передникомъ. Мистеръ Клейполь, не измнивъ нисколько своего положенія въ кресл, опустилъ только ногу на полъ и съ ужасомъ смотрлъ на сторожа.

— Повтори это еще разъ, гадкій, нахальный мальчишка! — сказалъ мистеръ Бембль. — Какъ ты смешь говорить такія вещи, сэръ! Поцловать ее! — съ негодованіемъ воскликнулъ мистеръ Бембль. Тьфу!

— Я совсмъ и не хотлъ этого, — захныкалъ Ноэ. — Она всегда сама цлуетъ меня и не спрашиваетъ даже, хочу я или не хочу.

— О, Ноэ! — воскликнула Шарлота съ упрекомъ.

— Да, сама… Хорошо знаешь, что сама, — отвчалъ Ноэ. — Она всегда сама это длаетъ, мистеръ Бембль, сэръ! Она сама часто щекочетъ мн подбородокъ, сэръ, и разными манерами показываетъ мн свою любовь.