Оливер Твист
Шрифт:
— Ну, конечно, мой милый, — сказалъ еврей.
— А я не проболтался, правда, Феджинъ? — говорилъ Томъ, засыпая еврея вопросами.
— Нтъ, нтъ, разумется, — отвчалъ еврей;- ты слишкомь благороденъ для этого, мой милый!
— А если такъ, зачмъ тогда смяться надо мною? — продолжалъ Томъ, осматриваясь кругомъ.
Еврей, замтившій, что Читлингъ начинаетъ сердиться, поспшилъ уврить его, что никто ршительно не думаетъ смяться надъ нимъ; примромъ того, насколько вс серьезно относятся къ его словамъ, онъ выставилъ Бетса, главнаго зачинщика. Съ несчастью, Чарли, который открылъ было уже ротъ, чтобы сказать, что никогда еще въ своей жизни онъ не былъ такъ серьезенъ, какъ сейчасъ, не выдержалъ и разразился хохотомъ.
— Тише! — крикнулъ Доджеръ, — я слышу звонокъ.
Онъ спряталъ свчу и вышелъ осторожно на лстницу. Звонскъ повторился и на этотъ разъ съ большимъ еще нетерпніемъ. Посл короткой паузы, Доджеръ вернулся и что то шепнулъ Феджину.
— Какъ! — воскликнулъ еврей. — Одинъ?
Доджеръ утвердительно кивнулъ головой и, прикрывъ свчу рукой, сдлалъ знакъ Чарли Бетсу, что теперь лучше не смяться. Посл этого безмолвнаго дружескаго предостереженія, онъ взглянулъ на еврея и ждалъ дальнйшихъ распоряженій.
Еврей кусалъ себ ногти и что то, повидимому соображалъ; лицо его было сильно взволновано, какъ будто онъ страшился чего то и боялся узнать кое что похуже того, чего онъ страшился. Но вотъ онъ поднялъ голову и спросилъ:
— Гд онъ?
Доджеръ указалъ на верхъ лстницы и приготовился идти.
— Да, — сказалъ ему еврей, — приведи его сюда. Тише! Замолчи Чарли! Успокойся Томъ! Полно вамъ!
Чарли Бетсъ и его недавній противникъ немедленно и безпрекословно повиновались этому приказанію. Ни единый звукъ не показывалъ ихъ присутствія, когда Доджеръ со свчей въ рукахъ спустился съ лстницы, ведя за собой человка въ грубой блуз, который, бросивъ бглый взглядъ кругомъ комнаты, снялъ широкій шарфъ, прикрывавшій нижнюю часть его лица и показалъ неумытыя, небритыя и угрюмыя черты знаменитаго Тоби Крекита.
— Какъ поживаете, Феги? — сказалъ этотъ достойный джентльменъ, кланяясь еврею. — Возьми-ка Доджеръ, этотъ шарфъ, да положи его въ мою касторовую шляпу, чтобы я только зналъ, гд его найти, это главное. Ловкій изъ тебя выйдетъ малый, перещеголяешь старыхъ.
И съ этими словами онъ приподнялъ свою блузу, придвинулъ стулъ къ очагу и услся на него, положивъ ноги на ршетку.
— Видите, Феги, — сказалъ онъ, указывая на свои сапоги съ отворотами, — какъ есть ни разу не чищены съ тхъ поръ…. ну, вы знаете съ какихъ! Да не смотрите на меня такъ, пожалуйста! Всему свое время. Я не могу говорить о дл, пока вы не дадите мн сть и пить. Давайте, что у васъ! Нужно же мн пополнить желудокъ… Вотъ уже три дня, какъ онъ пустой.
Еврей приказалъ Доджеру поставить на столъ все, что только есть съдобнаго и, свъ напротивъ разбойника, ждалъ, пока онъ насытится.
Судя по виду, Тоби совсмъ не спшилъ начинать разговора. Сначала еврей внимательно всматривался въ его лицо, надясь по выраженію его узнать, какое извстіе онъ принесъ, но все было напрасно. Онъ казался только усталымъ и голоднымъ, но черты его лица носили на себ все тоже выраженіе полнйшаго довольства собой и хотя онъ былъ въ грязи, а бакенбарды его и волоса были взъерошены, онъ былъ все тотъ же самодовольный и неотразимый Тоби Крекитъ. Еврей, съ нетерпніеімъ слдившій за каждымъ кускомъ, который онъ клалъ себ въ ротъ, въ страшномъ волненіи ходилъ взадъ и впередъ по комнат, Тоби ни обращалъ на это ни малйшаго вниманія и съ полнйшимъ хладнокровіемъ продолжалъ сть, пока не насытился. Тогда онъ приказалъ Доджеру закрыть дверь и приготовивъ себ стаканъ джину съ водой, приступилъ къ разговору.
— Во первыхъ, Феги… — сказалъ Тоби.
— Ну? — спросилъ еврей,
Мистеръ Крекить остановился, отпилъ глотокъ изъ стакана и заявилъ, что джинъ превосходенъ. Затмъ поставивъ свои ноги на нижнюю доску, чтобы сапоги были передъ его глазами, продолжалъ:
— Во первыхъ, Феги, гд Билъ?
— Какъ! — крикнулъ еврей, вскакивая со стула.
— Какъ, ты ничего не знаешь о немъ? — сказалъ Toби, блдня.
— Гд же мн знать! — крикнулъ еврей, бшено топая ногами. — Гд они? Сайксъ и мальчикъ! Гд они? Гд они были? Гд они скрываются? Почему ихъ нтъ здсь?
— Дло не выгорло, — сказалъ Тоби.
— Знаю, — отвчалъ еврей, вытаскивая газету изъ кармана и указывая на нее. — Дальше?
— Они стрляли и ранили мальчика. Мы бжали черезъ поле съ нимъ вмст… напрямикъ, какъ вороны летятъ… черезъ изгороди и канавы. Они гнались за нами. Чортъ возьми! Все кругомъ проснулось… и собакъ пустили на насъ.
— Мальчикъ?…
— Билль несъ его на спин и летлъ, какъ вихрь. Мы остановились, чтобы нести его вдвоемъ… Смотримъ, голова виситъ и весь холодный. Они гнались по пятамъ нашимъ… Каждый за себя и каждому хочется избжать вислицы. Мы оставили мальчишку въ канав… Живой онъ былъ или мертвый, не знаю.
Еврей не слушалъ больше. Онъ громко вскрикнулъ, вцпился руками въ волосы и бросился вонъ изъ комнаты и… изъ дому.
XXVI. На сцену появляется новое таинственное лицо. Рчь идетъ о многомъ, что тсно связано съ исторіей Оливера
Только дойдя до угла улицы, уяснилъ себ старикъ значеніе того, что ему сообщилъ Тоби Крекитъ. Но шага своего онъ не умрилъ, а шелъ также быстро и съ тмъ же растеряннымъ видомъ, пока хавшій навстрчу экипажъ и крикъ прохожихъ, видвшихъ какой опасности онъ подвергался, не привели его въ себя и не заставили его перейти на тротуаръ. Стараясь по возможности избгать главныхъ улицъ, онъ шелъ все время по переулкамъ и темнымъ проходамъ, пока не добрался до Сноу-Гилля. Здсь онъ пошелъ еще быстре и вышелъ наконецъ въ одинъ изъ дворовъ, гд почувствовалъ себя въ своей собственной стихіи и, вздохнувъ свободне, двинулся дальше обыкновенной походкой.
Вблизи того мста, гд скрещиваются Сноу-Гилль и Хольборнъ-Гилль, начинается по правую руку, если идти отъ Сити, узкій и темный проходъ, ведущій къ Сафронъ-Гиллю. Въ грязныхъ лавкахъ этого прохода вы увидите громадные связки бывшихъ уже въ употребленіи шелковыхъ носовыхъ платковъ всевозможныхъ размровъ и рисунковъ, потому что здсь живутъ торговцы, которые добываютъ ихъ изъ лучшихъ кармановъ. Сотни этихъ платковъ висятъ за окнами и болтаются на дверяхъ, а полки въ лавкахъ сплошь завалены ими. Какъ ни ограничено мсто, занимаемое Фильдъ-Леномъ, но здсь вы найдете и парикмахера, и кофейную, и пивную, и лавку жареной рыбы. Это въ буквальномъ смысл слава торговая колонія, мсто склада краденныхъ вещей, куда появляются, начиная съ ранняго утра, молчаливые продавцы, которые ведутъ переговоры въ заднихъ комнатахъ, и такъ же крадучись уходятъ оттуда, какъ и пришли. Здсь царство торговцевъ старымъ платьемъ, башмаками и всевозможной ветошью; здсь склады стараго желза и костей, остатковъ шерстяныхъ матерій и полотна, которые ржавютъ и гніютъ въ темныхъ и сырыхъ подвалахъ.
Сюда то и направилъ свои шаги еврей. Онъ, повидимому, быль хорошо извстенъ блднымъ гражданамъ этого переулка, потому, что вс почти покупатели и торговцы дружески раскланивались съ нимъ, когда онъ проходилъ. Онъ отвчалъ тмъ же на вс эти привтствія, но ни съ кмъ не заговорилъ до тхъ поръ, пока не добрался до самаго конца прохода, гд остановился подл торговца необыкновенно маленькаго роста, который сидлъ у дверей своей лавки на маленькомъ дтскомъ кресл и курилъ трубку.
— Взглянешь на васъ, мистеръ Феджинъ, и болзни глазъ, какъ не бывало, — сказалъ этотъ почтенный торговецъ, освдомившись о здоровь еврея.