Оскол

Александр Юм

Но оружие далеко. Понимаешь только в подобных ситуациях, что все инструкции писаны кровью. Пропечатано ведь на первой странице крупными буквами для тупых: ОРУЖИЕ НАГОТОВЕ, ПОКА НЕ СДАН ТРУП ЧУЖАКА.

Ну, какого лешего надо было совать разрядник в гармошку батареи?! Думал, чтоб не потерялся, думал - неудобно с ним за пазухой. Хлебай теперь. Сейчас эта жертва аборта добавит удовольствий.

Блестящая рукоять была почти рядом, в двух шагах, вот только сделать эти два шага я не мог. Во-первых, раздулась нога, а во-вторых - я сильно потратился на отдых. Ничто не могло сейчас заполнить мягкую пустоту внутри. Казалось, что сам воздух настолько тяжел,

что пальцем не ворохнуть. А подлая близость оружия только рассыпала бессильную злость. Проклиная неистребимую свою проклятую забывчивость, я цапнул-таки ветра в аршине от разрядника.

Батарея отопления, наверное, делалась из меди. Голова зацепила самый ее край, но столь мощно, что раздавшийся вслед за боданием металла звон подкинул волосатого уродца в углу. Хог подпрыгнул, оторвавшись, наконец, от грешной земли, а через секунду его обрубок корчился в солевом потоке, извергаемым засунутым с улицы шлангом. Василий, скачав остаток рассола мне на голову, заглянул в подвал и подмигнул, стряхивая капли со шланга.

– Ждете? Так мы закончили! Можете приступать к зачистке.

ЗОРГ

– Слушай, Руис, откуда имя такое взялось, - Эрмагунд, - любопытствовал Сарафанов, разливая по чашкам наркомовскую жидкость.
– По-немецки, что ли?

Хавьер, перекладывая бумаги в Костином шкафчике, извлек мышиного цвета папку и протянул ее через стол.

– Т-э-э-к, - заслюнявил пальцы Михей.
– Эгунд, он же Ифрис. В скандинавской мифологии повелитель змеиного огня. У финских племен - дух болотного тумана, выходящий на поверхность и нападающий на людей. Возможно Эгунд - это скопление статичного электричества в почве либо атмосферная воронка, забирающая воздух подобно небольшому водовороту... Так... угу-м... ага... О! Наиболее известный случай, подтвержденный многими, произошел в 1822 году близ Юккалы и вызвал смятение умов. Изгнание болотного духа описано старцем Антипием в "Житиях"... А поновее ничего нет?

– Пособие читай, - сказал и потом ругнулся по-испански Руис, - и тебя, кажется, поставили пить водку. М-м-м... лить водку!

– И что, и налью. У тебя в Мордобе днем с огнем такой, а?

– В Кордобе, Михельо. Понимаешь, в Кор-до-бе!

Испанец возмущался, размахивая кожаными рукавами, но размах был чуть больше, возмущение чуть громче, а гораздо больше обычного закатывание глаз убеждало, что их владелец кричит больше из привычной необходимости. Их что-то давнее связывало, иначе взрывной камерадос не позволил бы ухмылки в адрес милой Родины. Да и Сарафанов не стал бы ерничать. В безусловном признании Хавьера как храбреца и умелого воина была изрядная доля уважения к его стране.

Испанская республика стала первой ласточкой грядущего коммунизма в Европе и, когда империалисты развязали там войну, я вместе со многими товарищами подал заявление универовскому военпреду с просьбой отправить меня на борьбу с контрреволюцией. Мы все ненавидели генералов Франко и Мола, подлых марокканских стрелков, а возвращавшиеся оттуда наши летчики и танкисты казались девчонкам недосягаемыми богами в сверкании рубиновой эмали орденов. В те годы далекая Иберия, прежде никак с Россией не связанная, стала нам близкой и братской по духу, и как родных приняли мы детей испанских коммунистов после падения республики. Дети выросли и встали на защиту своей второй отчизны.

Было интересно смотреть на лейтенанта Руиса в том плане, что и потомок грандов наш лейтенант и какой-то его

далекий предок завоевывал Америку с Кортесом... А вот сидит здесь, стакан возле него и ругается потомок Донкихота с Михеем за какую-то по-жлобски утаенную инструкцию по защите от дурного глаза. Мелькнуло как бы воспоминание о будущем, где на берегах Сены поют с нашими танкистами французы под сорокаградусную, индийские партизаны вшивают в чалму красную ленточку, а где-то в Африке стучит школьным мелом русская учительница, выводя кирилицей под портретом Сталина: "Дагомея - ...цатая республика ВЕЛИКОГО СОВЕТСКОГО СОЮЗА". А еще лет десять спустя сидит товарищ Руис в каком-нибудь Мендосском райкоме и получает втык за срыв поставок апельсинов народному хозяйству...

– Ну вот, готово, теперь только попа дождаться!
– Сарафанов потер невидимую пыль на стаканах и вдруг, устыдившись неумеренной готовности приступить к поминкам, отошел к деревянной полке с тетрадками.

– Андрей Антонович, ты у нас грамотный, подойди, глянь, что здесь.

Я подошел к Михею, затем присоединился испанец, и мы втроем стали глядеть в чудную математическую вязь. Тетрадей насчитывалось пять. Все они, заполненные мелким Костиным почерком, посвящались какому-то из разделов физики. Какому - я точно сказать не мог: формулы, схемы, рисунки, опять формулы... Немногочисленные тарабарские фразы: буквы знакомые, но о чем письмо - тайна египетской гробницы.

Речь шла о движении субатомных частиц в магнитном потоке. Записи отделялись друг от друга либо числом, либо восклицательным знаком. Иногда через весь лист шла надпись красным: "радиодиапазон", "световой передатчик", "основное - избыточность концентрации" и тому подобное. На одной страничке было выведено: "Сталин - почетный академик. Браво!". Вырывать ее я не стал - что Косте теперь...

Тетрадь заканчивалась словами: "Ивич дурак. Гаринский гиперболоид возможен, если подобрать активатор".

– Голова была, - вздохнул Сарафанов.
– Прямо тебе чистый Планк!

– Бланк, - поправил Руис.

– Ну, не знаю: Бланк, Планк... Я в институтах с колоннами не учился. Нету в деревнях институтов.

Испанец возразил:

– В советской стране каждый трудящийся может получить высшую ступень образования.

– Ага, может. Если эдак лет с двух по асфальту ходит. Топ-топ в ясли, топ-топ в школу, топ-топ в ВУЗ. А я с малолетства то с топором в лес, то в поле за мерином. Та ладно, я не жалею ни о чем, - махнул Михей рукой с дивана.
– Вот Андрей. Сколько лет мозги сушил, и что - учил потом соплявок наравне с ускоренными выпускниками двухмесячных курсов. А ты, Руис? Три года в училище, а летал один раз.

Хавьеру действительно не повезло. Хороший, видимо, летчик свой первый и последний боевой вылет совершил 22-го июня. Его "ишак" отцепился от авиаматки в трехстах километрах от границы, и, пока немецкие зенитчики гадали, что за самолет летает над ними, влепил две фугаски прямо в скопление железнодорожных вагонов. Топлива на обратный путь хватило, но подлетая к своему аэродрому, он увидел развороченное поле в огне и, протянув еще километров пятьдесят, рухнул в березняк.

Когда немцы выпалили горючку, фронт ненадолго застыл, и за дело принялись военюристы. Невидимо-незаметные во время боев, они выждали и начали строить замешанные на догадках обвинения. Командиру ВВС Красной Армии Руису Хименесу досталась "умышленная порча военного имущества в виде фронтового истребителя-бомбардировщика И-16". Серьезное дело, тянущее на измену Родине.