Оскол
Шрифт:
– Васька, врубай помпу!
– махнул рукой "танковый мужик" и уставился в мой документ.
Бумага убеждала, что я тот самый "старший лейтенант Саблин Андрей Антонович, врид* командира ОСМАГ**-2", который ответственен за "полную очистку треугольника река Фонтанка - улица Пестеля - улица Моховая".
Это был уже тринадцатый дом, где мы проводили зачистку и, если бы не прямое указание начальства "пошуровать на треугольнике посильнее", ограничились бы осмотром - сил уже не было.
Наблюдающий за работой механиков Костя, до этого лишь посмеивающийся,
– Куда шланг суешь, балда?
– Тебя забыл спросить, - не полез тот в карман за словом, и Волхов, относящийся к своему младшему лейтенантству с легкой иронией, внезапно ощетинился:
– Ты как со старшим по званию разговариваешь?!
Получилось плохо. Получилось тонко и визгливо, совсем как у белого офицерика из кино, и невидимый в кабине шофер спросил, куда по мнению "товарища старшего по званию" нужно совать дезактиватор.
– В подвал шестой парадки, - твердо сказал Волхов.
– А это что?
– шофер стал загибать пальцы.
– Смотри, считаю: раз, два, три...
Костя ткнул пальцем в ярко алеющую цифру "6" в противоположной стороне дома.
– Оттуда надо начинать!
Окончательно добил "экипаж машины боевой" Руис. Не знаю почему, но испанец набрал в горсть жидкость из шланга и попробовал ее на вкус. Раз, другой... А потом задумчиво поинтересовался:
– Вы раствор месили?
"Танкист" мигом очутился на горбу автомобиля, заглянул в мерник. Секунд пятнадцать его лицо делило выражение озабоченности пополам с интересом, потом набежало прохладное облачко на брови и сползло, извиваясь, на подбородок.
– Вася-я-а, я клапан забыл открыть.
Вася молчал.
– Вася, чё делать-то, - выдержав паузу, добивался убитым голосом мужик.
– Вручную крути, гад!
*врид - временно исполняющий должность.
** ОСМАГ - особая маневренная группа.
Тонкость была в том, что машина самостоятельно крутила соль только при движении автомобиля. И теперь им предстояло вручную и с энтузиазмом крутить механизм, потому что бензин в городе считали не то что на бочки - на литры.
– Давай крути, балда, - шофер толкнул напарника.
И закрутилась невидимая шестерня, толкая в ламинарную воду белый порошок в ярких блестках - каменную соль с добавками аргентита и свинца.
Обработка солевым раствором мест возможного появления господ из преисподней, это, на мой взгляд, горчичник при поносе: пойдет ли впрок неизвестно, но зато не навредит. Солька может отвадить всякую мелюзгу, а серьезным чужакам это не преграда, так - досадное препятствие. Хотя, говорят, призрак или упырь ее предпочтут обойти. По всем правилам соль нужно сыпать в кристаллическом виде, предварительно облучив радием, но ее в городе мало, энергии еще меньше и наше интендантство выкручивается, изготавливая водный эрзац.
– Товарищ командир, - шофер Василий переминался с виноватым лицом.
– Нам бы минут двадцать на закрутку. Ну, получилось так, - вздохнул он, глядя в сторону.
– Замахались вусмерть.
–
– спросил я, указывая на желтое здание по соседству.
– Так точно.
– Тогда вперед, а мы пока присмотримся.
В маленьком дворике играли дети. До войны это был хороший двор: зеленый и полный веселого шума, а сейчас возле обгорелых пеньков сидело с полдюжины ребятишек, занимаясь странным делом: вставая, каждый подходил к большому кусту и недолго постояв, шел на свое место. Казалось, что исполняется некий ритуал, тайный смысл которого был понятен лишь им - малокровно-бледным человечкам, даже в играх сохраняющим усталую неторопливость.
Костя шел впереди, незаметно орудуя прибором, и вдруг показалось мне, что ступает он, как бы в сонном желтом мареве, тяжело переставляя ноги. Жарко нависнув, солнце почти закрыло собой небесную твердь, покрывая всё неживой слепящей краской. Даже птицы улетели из этого тифозного небытия. Дети поднимали руки, словно мертвые куклы, и сколько я не всматривался, никак не мог разгадать, кому это малыши протягивают ладони. Доносились только их непонятные фразы: молоко двести - очередь - полтина сдачи - макароны сухие.
Когда Волхов стал разглядывать кустарник, оттуда выскочил шустрый пацан в матросском костюмчике и устремился к ближайшей парадке. Взобравшись на приступок, он зло надул щеки и остановился у тяжелой двери.
– Дяденька, дяденька старший лейтенант, вы Левика видите?!
– Егоза в красном банте визжала на весь двор, и сразу же пропало склеивающее время оцепенение.
– Это в матроске который?
– Видели, видели!
– девчонка подпрыгнула.
– А ты, Коля, просто вредина.
– Сама дура, - смело заявил грязнуля со сбитыми локтями, пытаясь извлечь неподдающуюся козявку.
– Левик умер, и его закопали в землю.
– А кто тогда с нами в магазин играет?
– упрямо выкатил глаза "красный бант".
Умный Коля засунул палец на всю глубину ноздри.
– Тетя Таня сказала, что нам все это кажется.
– Погоди, погоди, погоди, - зачастил Сарафанов, усаживая перед собой девочку.
– Ты говоришь, кто-то умер?
"Красный бант" кивнул.
– Да. То есть, не совсем.
– А как?
– Ну, вот... не совсем. Левик играть с нами приходит.
– Но его похоронили?
– Да.
– Давно?
– Давно-о, когда немцы сильно стреляли, и мама прятала меня в бумбоу... боум... бомбоумбещще.
Так. Значит, май-июнь, в это время усилились артналеты. Когда же этот Левик явился?
– Вчера пришел к нам, - упредил вопрос Коля.
– Мы сидели и читали Машкиного Робинзона Крузо, а он подходит и говорит: давайте в кружилки играть.
– А что это?
– А это вот так, - еще одна девочка, показывая, стала вертеться через левое плечо.
– Пацана этого кто еще видел?
– быстро спросил Михей, и дети дружно загалдели.
– Никто! Никто! Только мы! Взрослые никто не видят, даже тетя Таня!