Осколок Демиурга. Пробуждение
Шрифт:
Лириана улыбнулась — впервые за долгое время: — Звучит почти как признание в любви.
— Возможно, так и есть, — я почувствовал, как Эрин внутри меня испытывает то же тёплое чувство, что и я. — Но не только к тебе. К жизни. К этому миру, со всеми его изъянами.
Я взял её руки в свои: — Я не знаю, что ждёт нас впереди. Не знаю, сможем ли мы найти этот "третий путь". Но я знаю одно — человечество заслуживает шанса решить свою судьбу самостоятельно, а не по прихоти существ, считающих себя богами.
— Даже если одно из этих существ — ты сам? —
— Особенно если одно из них — я, — я склонил голову. — Демиурги живут так долго, что начинают считать себя мудрее всех. Это опасное заблуждение.
Лириана коснулась моего лица: — Возможно, именно поэтому ты — наша лучшая надежда. Потому что ты единственный Демиург, понимающий это.
Я прикрыл глаза, наслаждаясь теплом её прикосновения. Такой человеческий жест, такой простой — и такой значимый.
— Завтра, — сказал я, — мы сделаем первый шаг к новому будущему. Будущему, которое никто из нас ещё не может представить.
Через маленькое окно подвала, почти на уровне земли, виднелся кусочек ночного неба. И на нём — тревожное сияние Трещины Небосвода, медленно, но неумолимо расширяющейся.
Малфориан был прав в одном — старый мир действительно умирал. Но то, что родится из его пепла, ещё не предрешено.
И этот выбор, этот момент определения будущего, казался мне более важным и священным, чем всё творение, которое я осуществлял в прежней жизни.
Глава 16
Тени старого города
Марек Тарин открыл глаза задолго до рассвета, как делал уже двадцать восемь лет своей пекарской жизни. В кромешной темноте он безошибочно нашел огниво, зажег свечу и потянулся, разминая затекшие плечи.
С тех пор как произошло то странное происшествие в Академии три дня назад, сон не приносил отдыха. Марек сам не мог объяснить почему, но просыпался с ощущением, словно всю ночь выполнял тяжелую работу. И еще эти сны... Синее пламя, танцующее между звезд, голоса, шепчущие на неизвестном языке, звуки, похожие на разрываемый шелк, но громкие, как гром.
— Блажь какая-то, — пробормотал пекарь, натягивая рабочую рубаху. — Меньше слушать надо байки пьяных стражников.
Затопив печь, Марек принялся за работу. Замесил тесто для первой партии утреннего хлеба, привычно разделил его на большие шары и оставил подходить, накрыв влажной тканью.
Прихватив обрезок свечи, он спустился в погреб за мукой. Когда вернулся, что-то в пекарне было не так. Марек замер на пороге, пытаясь понять, что именно изменилось.
Тесто. Оно двигалось.
Не обычным движением — постепенным увеличением в объеме при брожении, а так, словно в нем копошилось что-то живое. Пекарь медленно подошел к квашне, затаив дыхание.
Поверхность самого большого шара теста колыхалась, образуя странные узоры, похожие на лица, которые появлялись и исчезали, словно призраки. А вот другой шар вытянулся кверху, напоминая... змею? Дракона? Существо с гибкой шеей и вытянутой мордой.
— Проклятье, —
Он схватил деревянную лопатку и ткнул самый активный ком теста. Тот немедленно опал, превратившись снова в обычную массу. То же самое произошло с остальными.
«Может, приснилось? Или глаза обманули в полутьме?» — Марек хотел убедить себя в этом, но понимал, что лжет сам себе.
Последние три дня весь город сходил с ума. Сосед-кузнец рассказывал, что металл иногда отказывался принимать форму, которую он пытался ему придать. Травница с соседней улицы жаловалась, что её сушеные растения посреди ночи источают странное свечение. А дочь портного, восьмилетняя Лизи, рыдала, уверяя, что её тень делает вещи, которых она не делает.
Марек нервно выглянул в окно. На улице начинал брезжить рассвет, но небо выглядело неправильным — слишком бледным, с зеленоватым оттенком. И эта проклятая трещина, похожая на рану в небесах, стала еще шире.
Что-то привлекло его внимание на улице. Стайка птиц, вьющихся над крышей дома напротив. Обычные городские воробьи, но... Марек протер глаза. У некоторых из них перья переливались синим и пурпурным, словно у экзотических птиц с далеких островов. А у других виднелись странные выросты, похожие на дополнительные крылья или щупальца.
Металлический звон заставил пекаря отпрянуть от окна. По улице неторопливо шел патруль — два обычных стражника и с ними представитель Дома Каз в сопровождении троих людей, чья одежда выдавала в них недавних Культистов Бездны, теперь открыто служащих Дому.
Марек прищурился, вглядываясь в их лица. То, что он увидел, заставило его отшатнуться. Глаза представителя Дома Каз и его культистов светились изнутри — мягким, но неестественным светом, словно кто-то зажег свечи за глазными яблоками. Кожа приобрела странное свечение, как будто под ней текла жидкость из расплавленного жемчуга.
— Первые Просветленные, — прошептал Марек, вспомнив распространившееся по городу название для тех, кто добровольно подвергся странным ритуалам Дома Каз.
Патруль остановился в десятке шагов от пекарни. Аристократ что-то спрашивал у одного из обычных стражников, тот отвечал с явным страхом, часто кивая. Культисты смотрели по сторонам с выражением превосходства на лицах. В их движениях было что-то чудовищно неправильное — плавность, не свойственная человеческому телу, словно их конечности имели дополнительные суставы.
Один из них повернул голову и, казалось, посмотрел прямо на Марека. Пекарь застыл, парализованный ужасом. Однако в следующее мгновение патруль двинулся дальше.
Дрожащими руками Марек принялся заново замешивать тесто для хлеба. Мир, который он знал всю жизнь, разваливался на части.
— Еще раз проверь защитную руну, — я указал на один из символов на самодельном амулете. — Этот элемент должен соединяться с основной линией, иначе при первом серьезном энергетическом всплеске вся конструкция распадется.