Остров жизни

Поляков Иван

«Что это я его видела», – поправила про себя Зое.

– Тогда я на крышу?

Дикий взгляд из-под этих же бровей. Пауза.

– Вот, жив был бы дед, он живо бы тебя выпорол, – заявил Ивес с видом ясно говорящим: он знает, о чём говорит. – Вот, попробуй только куда-нибудь там залезть, навроде Лефевра! Попробуй!.. Только второго верхолаза церковного в доме мне не хватает, – добавил он уже чуть тише. – Поняла?

– Всё будет, как ты скажешь, – заверила Зое и внутренне улыбнулась.

«Конечно при условии, что

ты успеешь что-то сказать».

Сложно было ей позже вспомнить нечто определённое касательно дороги... Хм. Прошу прощения, я в самом деле сказал «дороги»? Извините. Цепи ухабов, по которой катилась старенькая, наудачу более лёгкая, в сравнении с каретой лорда, деревенская телега.

Раскачиваясь и сонно заваливая голову то на одно плечо, а то на другое, Зое наблюдала, как удаляется в тумане раннего утра скорбно склонившаяся над водою сосна. Когда девчонка ещё увидит её? Лично Зое надеялась, что не совсем скоро.

***

Три бронзой за лье с лошади, именно столько составлял налог за проезд, и спрашивается: за что? Платить из собственного кармана, чтобы после самому же выталкивать телегу? «Медленней пешехода», – подумала в своё время Зое, наблюдая за каретой Воражины, и лишь теперь она в полной мере осознала, во сколько крат проще было бы просто дойти. По случаю прихвативший товар и налог за деревню, мельник только и делал, что вручал ей поводья, чтобы спрыгнуть: присоединиться к Ивесу и Лефевру, которые уже и так изнемогали. Скрип дерева. Телега в этот момент, как правило, начинала приподниматься и садилась колесом, увязнув или застряв между кочками. Всего полсотни лье, а ночевали они в Улесной, деревушке, мало чем отличающейся от их собственной. С той лишь разницей, что вместо озера здесь притекала мелководная река.

С некоторых пор Зое, хотя сама она этого и не осознавала, начала с недоверием относиться к воде. Полночи под месяцем. Лёжа на сене, она сквозь приоткрытую дверь наблюдала за серебряными, в цвет звёзд, отблесками чёрной глади, сквозь которую днём было видно дно. Ивес знал это... В какой-то момент он решил поделиться с Зое историей своей жизни. Целый следующий день девчонка проспала на мешках.

– Твою да через телегу, – в паре саженей скрипел отец.

Пела ось, и это удивительным образом успокаивало.

Город предстал старым. С двухэтажными каменными домами, девушками, в белых чепчиках, продающими цветы, и дорогами. Да, «тротуаром». Да простят нас боги.

Дороги Арлема были немногим лучше деревенских, и всё так же телега двигалась при непосредственном участии трёх людских сил. На лице Ивеса места не хватало для испарин. «Профессор», сын его, побурел словно свёкла.

– Ты заснула там? – не выдержав, проскрипел Брис, и свалявшаяся борода его начала топорщиться, будто спина ежа, которого погладили против игол.

Зое не слышала. Для неё – девчонки, а теперь уже девушки, мир которой заканчивался где-то за полем – даже столь маленький город оказался чем-то невероятным. Немыслимым. Просто сказочным! В

мягких (августовских) лучах причудливо изогнутые медные штыри, на которых держались вывески, сияли, а цветы в горшках тянулись к солнцу. Да, – пусть. Пусть стены церквушки, что виднелась слева, изрядно полысели, покрылись сухим мхом и лишайником, но они по-прежнему были столь же величественны, как и когда-то. Солнце играло в витражах, и Зое казалось, что нет, не может быть ничего чудесней.

Телега дёрнулась. Застонала, подобно умирающему, и окончательно остановилась, уже прочно засев меж кочек, будто специально выросших на границе городской черты.

– Стоять, мерзавцы! Где вы взяли муку?

От неожиданности потеряв опору, Лефевр растянулся в тени груши. Двойственный мужчина возник буквально из-под земли. Зое моргнула в удивлении. Так и есть, – весь костюм незнакомца словно делился надвое, распадаясь на красную и синюю половины. Завёрнутый в своё время, а теперь просто заломанный, цветастый воротник и непонятной формы головной убор, из-под которого торчали рыжеватые пакли. «Шут?» – возможно, подумали вы. Так решила и Зое, но лишь в первый момент. Уже спустя пару мгновений живое и гибкое сознание сложило два и два, спешно исправив ошибку.

«Ну конечно! Вон и на широком рукаве наш герб вышит… скорее всего. А быть может, и не он». Ткань кабана была столь застирана, что сложно было с должной степенью достоверности утверждать, что-либо насчёт герба. Местный он, или какого-либо другой, принадлежащий соседнему, такому же мелкому королевству. На всех них также имелись голубые полосы и корона. Страж города или всё же резидент? Это был важный и сложный вопрос.

Буркнув в усы нечто неразличимое, Брис выпрямился, добровольно взяв на себя бремя переговоров. Пике началось.

– Мука, как и всё прочее, наша. Налог на ввоз товара уплачен. Брис из Озёрной, – можете убедиться.

– Про налог запись имеется, но откуда мне знать, что это ваше? На нём же не написано.

– Именно написано. Можете убедиться, на каждом мешке под горловиной вышиты мои инициалы. Вот бумаги.

Страж лишь бросил на печати мимолётный взгляд и на этом, в общем-то, его интерес к данным предметам был исчерпан.

– Так, и что с того? Это на муку, а та ли это мука ведь неизвестно? Инициалы и после вшить невелика наука. По дороге и вышили.

– Но ведь буквы ниже уровня муки! – не выдержав, разъярился мельник. – На боку! Как мы так исхитриться должны были?!

Ни на луидор смущения.

– Вам виднее как. Пустые вышивали, а затем обратно её.

Зое прыснула в кулак:

– Вы хотите сказать, что мы высыпали муку, чтоб вышить наши инициалы на мешках и уже после засыпать её обратно?

– Ну да, так только и делают, – как ни в чём не бывало, подтвердил мужчина, залихватски закрутив длинный ус. Он определённо чего-то хотел, но не говорил прямо, а крутил, надеясь, что деревенские сами найдут разгадку. – К тому же нет ничего проще, чем пересыпать муку в другой мешок. Нет-нет, вы определённо меня не убедили!