Отмель
Шрифт:
– Матео – мой клиент. – Он кусает губу, лихорадочно бегая глазами по моим плечам, уху, лбу, шее. Похоже, муж готов на все, лишь бы угодить своему новому нанимателю. А может, просто в ужасе от осознания, что облажался. – Очень важный, серьезный человек. Не лезь в его дела. Я не шучу.
Чарльз соскальзывает с кровати, точно гимнаст, готовящийся выполнить сложный акробатический трюк. Его тело хочет нестись вперед, качать мускулы, упражняться и выжечь химический коктейль, в котором хозяин его искупал. Я ненавижу мужа всем сердцем. И сейчас эта ненависть придает мне сил,
Сейчас
Мы медленно выезжаем с подъездной дорожки. Чарльз велит мне не смотреть в сторону полицейских, которые топчутся у дома Ариэллы и Матео. Это трудно: я чувствую, что подозрительные взгляды копов устремлены на нас. Чарльз прокашливается. Видимо, нервничает. Есть у него такая привычка, когда он чем-то встревожен. Я сглатываю и вытираю лицо, мысленно радуясь, что у нас тонированные стекла. Однако в доме осталась Джорджия. Интересно, зачем Чарльз попросил ее солгать? Когда мы выезжаем на дорогу, мне начинает казаться, что нас преследуют. По спине пробегает холодок.
Я засыпаю Чарльза вопросами, а он молча передает мне смартфон. Наконец мы сворачиваем с нашей улицы. Я облегченно выдыхаю.
Мы мчимся по зеленым улицам в школу Кики и Купера. Я провожу пальцем по экрану и вижу новый видеоролик на «ютуб»-канале моей дочери.
– Что? Но она дала мне слово больше никогда…
– Думаешь, она его сдержит? Черта с два! Лгунья. Вся в маму.
Я пропускаю его оскорбление мимо ушей и говорю:
– Не понимаю, как это связано с Ариэллой…
– Так посмотри, и узнаешь.
Почему он мне это показывает и при чем тут вообще Кики? Его гнев заставляет меня замолчать. Я все чаще вижу Чарльза таким в последние месяцы, с тех пор, как он познакомился с Матео. И знаю, что сейчас надо сидеть тихо и дать ему остыть. Непосредственная близость друг к другу, бешеная скорость, с которой он рассекает улицы города, тугая бледность костяшек его пальцев, крепко сжимающих руль, – все это напоминает мне о той ночи, когда он впервые отвесил мне пощечину.
Видео Кики выложено в Сеть. Его посмотрели семьсот человек. Я вижу, как моя дочь сидит в своем домике на дереве на фоне прозрачных занавесок, покачивающихся на легком ветерке. Лучи утреннего солнца освещают свежую, только начинающую расти листву. Кики расположила смартфон так, что в кадр попадает и наш, и соседский дома. Ролик снят сегодня утром. Дочь сказала, что идет фотографировать реку. Солгала.
Кики роется в сундучке, где хранятся ее наряды, а камера тем временем рисует кривую панораму сада наших соседей: Ариэлла стоит во дворе в широкополой соломенной шляпе, резиновых сапогах и полосатом шарфе, вытаскивая из грядки овощи, которые значительно выросли с тех пор, как она посадила их три месяца назад. Тут я замечаю какое-то движение слева. Мозг усиленно пытается разобраться в том, что происходит на экране. Человек в балаклаве приближается к Ариэлле, держа в руке пистолет, направленный прямо на нее. Я прикрываю рот ладонью, напуганная этой сценой, но не в силах оторвать от нее глаз. Подкравшись сзади, убийца молча стреляет моей подруге в
Я вздрагиваю, отворачиваюсь и всхлипываю, вспоминая, как часто боялась, что с Ариэллой может случиться беда. Чарльз молчит и сосредоточенно смотрит на дорогу, крепко сжимая руль. Невозмутимый, серьезный, мрачный.
– Она мертва, – говорю я мужу. Он продолжает тупо смотреть вперед. – Неужели тебе все равно?
Чарльз впивается в меня глазами.
– А почему мы, по-твоему, уезжаем? Матео будет дома с минуты на минуту, – отвечает он, так резко поворачивая на светофоре, что автомобиль заносит. – Это все, что тебе надо знать.
– Тормози, – говорю я.
– Нет.
– Меня сейчас вырвет.
Автомобиль останавливается – где бы вы думали? – у автобусной остановки, но мне плевать. Распахнув дверь, я высовываюсь наружу и тут же извергаю изо рта кислую рвоту вперемешку с кофе. Она омерзительна, но тошнота быстро проходит, хотя мне не стало легче. Перед глазами возникает страшная картина разорванного пулей черепа, желудок опять сжимается, и новая порция рвоты фонтаном вырывается из дрожащих губ. Из глаз текут слезы. Я думала, что готова ко всему. Считала себя сильной. Но к такому – к убийству – я не готова. Вытерев рот кончиками пальцев, я стряхиваю с них рвоту и утираюсь рукавом.
Ролик длится совсем недолго. Но человек, который застрелил Ариэллу… Я опускаю голову, смахивая слезы. Могу поклясться, что по телосложению и походке он напоминает Чарльза. Могу поклясться, что убийца очень похож на моего мужа. Я вся дрожу, кашляю и отплевываюсь.
– Залезай! – рявкает Чарльз у меня за спиной.
Я снова вытираю рот, заползаю на сиденье и захлопываю дверцу.
– Надо ехать в полицию. – Мой пронзительный голос повисает в воздухе, но муж перебивает:
– Нет. Я сам разберусь.
– Но почему мы уезжаем? При чем тут мы?
– Хватит задавать вопросы, – рычит он, выкручивая руль.
Я послушно замолкаю. Чарльз буквально кипит от злобы. Да, эти кадры шокируют и вызывают у меня отвращение, но я все равно должна их пересмотреть. Надо убедиться, что я не ошиблась. А вдруг это действительно Чарльз? Вдруг именно в этом кроется причина нашего побега? Подумать только. Мой муж убил мою подругу… Боже, она ведь собиралась мне что-то сказать! Может, это было как-то связано с Чарльзом и поэтому она мертва? Мы должны были встретиться в десять утра. Встретиться и поговорить. «Я все знаю», – написала она мне утром.
Автомобиль проносится под сенью деревьев, подбородок у меня трясется, а все тело дрожит от страшного осознания того, что мне слишком многое известно.
Два месяца назад
На Бонди-Бич непривычно тихо, и за это надо благодарить погоду. В пасмурные дни туристы и хипстеры, как правило, отсиживаются дома. Смотрят «Нетфликс», читают, завернувшись в шерстяной плед, заказывают доставку кофе и пьют его, не вылезая из постели, поставив жидкость для снятия лака на прикроватный столик, чтобы была под рукой. Всё лучше, чем гулять по пляжу под небом, затянутым мрачными тучами.