Отмель
Шрифт:
Я морщусь, стараясь не мочить ссадину. Уверена, от соли вреда не будет. Дрожащими руками промываю волосы, и кровь постепенно перестает течь, остается только чистая пресная вода. Больше нельзя допускать ошибок и принимать поспешных решений. Все нужно тщательно обдумать и спланировать.
Какая-то наивная часть меня все еще надеется, что Чарльз, хоть и рассердится, не станет применять силу. Он ведь пытается защитить нас от Матео, только и всего. А другая часть убеждена, что мой муж – преступник, хладнокровно убивший Ариэллу.
Но та первая пощечина, которую он отвесил мне несколько месяцев назад, ясно показала: Чарльз – чужак, свихнувшийся
Закрыв глаза, я подставляю лицо под горячие струи и позволяю им омыть кожу. Чарльз запер нас на яхте. Надо отсюда выбираться. Но как? Я поворачиваю ручки, выключая воду, и даю телу немного обсохнуть.
Затем, осторожно ощупав рану, смотрю на пальцы, проверяя, не осталось ли крови. Чисто. Ненависть к Чарльзу настолько сильна, что сдержать ее будет непросто. Так и хочется броситься голышом на кухню, схватить разделочный нож и приставить к горлу мужа… Но дети! И Скотт… Два крепких мужика против меня одной? Нет, ничего не выйдет. Лучший вариант – притвориться, будто меня все устраивает, сохранять спокойствие и больше не совершать глупостей. Если получится, надеюсь, муж смягчится и рано или поздно посвятит меня в свои планы. Придется сделать вид, что я ему сочувствую. Предлагать поддержку сквозь стиснутые зубы. И тогда у нас может появиться шанс на спасение.
Я оборачиваюсь махровым полотенцем, беру еще одно и наскоро вытираю волосы, стараясь не задевать рану. Затем, накрутив полотенце на голову, иду в спальню мастер-каюты. Увидев Чарльза, сидящего на краю кровати, резко отступаю, и он поднимает взгляд.
– Прости, – говорит муж. Лампочки освещают его бледное, влажное лицо. В спальне напротив Кики и Купер смотрят мультики, лежа в постели.
Я моргаю, не зная, что сказать. Но когда голос наконец вырывается из горла, в нем слышатся нотки материнской любви.
Надо успокоить Чарльза. Оказать поддержку. Получить ответы.
– Я попыталась сбежать, потому что была напугана, – оправдываюсь я, крепко сжимая обернутое вокруг талии полотенце. Неприятно стоять перед ним полуголой. Я вспоминаю нашу вчерашнюю стычку, его висячие яйца, вялый член. К горлу подступает тошнота. Не считая той ночи, когда я забеременела ребенком Джека, мы с мужем не трахались с тех пор, как зачали Купера, а до этого – еще лет пять. – Ты ничего мне толком не объяснил, а вчера вечером я прочитала новости. Прошу, скажи правду. Я знаю, нас объявили в розыск. Представляешь, что подумают мои родители? И наши друзья.
– Мы с тобой не обсуждаем дела, и никогда не обсуждали.
– Но речь не о делах, Чарльз. А о наших жизнях. Жизнях Кики, Купа и малыша. Мы все в опасности. Ты должен мне открыться. – До чего же противно звучит мой голос. Жалобно, плаксиво, совсем как у любящей жены, которая просто чем-то расстроена. Трудно говорить таким фальшивым тоном, но сейчас я готова на все, лишь бы вернуть нас на сушу. Увидев, что Чарльз смягчается и расплывается в улыбке, спрашиваю: – Куда ты нас везешь?
Он усмехается, трет лицо руками и двигает нижней челюстью то влево, то вправо. И тут я вижу его зрачки, черные и расширенные. Да чтоб тебя! Опять под кайфом. Теперь понятно, откуда взялся этот кроткий, извиняющийся тон. Наркотики вызвали у мужа приступ нежности.
– Я защищаю наших детей.
– Если ты стрелял в Ариэллу, можешь признаться мне, – осторожно говорю я. – Я ведь твоя жена. И
Чарльз фыркает в ладони и снова трет лицо, потом встает и направляется ко мне. А я еще крепче сжимаю полотенце.
Ты про нашу соседку? Я ее и пальцем не трогал. – Он улыбается уголком рта и смотрит на меня знакомым похотливым взглядом. Я снова делаю шаг назад, но муж продолжает наступать. И вдруг говорит: – Слушай, а ведь я ни разу не видел тебя голой во время беременности.
– Но здесь Кики и Купер, – нервно смеюсь я.
Муж прижимает ладони мне к животу. Хочется заорать. Что сделал бы Джек, будь он сейчас рядом?
– Мам! – зовет Кики.
Чарльз резко опускает руки и отходит от меня. Я расслабляюсь и быстрым шагом иду в комнату напротив.
– Да, детка?
Дочь смотрит на меня с подушки.
– А мы будем завтракать?
– Конечно. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать детей в лоб и не видеть человека, стоящего позади меня.
Он там, у меня за спиной. Держит под прицелом. Готов в любую минуту спустить курок. Но это уже не мой муж. Я совсем не знаю его и уже не помню, когда мы успели так отдалиться друг от друга. Знаю лишь, что мне придется заплатить за это очень высокую цену.
Неделю назад
В такси стоит затхлый запах пота и лука. Из магнитолы грохочет низкопробная попса, да так громко, что вибрируют двери. Трейси спрашивает, нельзя ли сделать потише. И прикрутить обогреватель. Снаружи промозгло, моросит мелкий дождь, но духота, царящая в автомобиле, только усиливает запах кожаной обивки и человеческого тела. Мы переглядываемся, и подруга демонстративно морщится.
Водитель неохотно соглашается убавить громкость, и всю оставшуюся дорогу до Кингс-Кросс мы с ним не разговариваем. Мне все равно некогда: надо успеть привести себя в порядок и подготовиться к визиту в клуб. Я крашусь, накидываю пальто поверх рабочей одежды и укладываю волосы так, чтобы спадали на один глаз, слегка прикрывая лицо. А Трейси болтает по телефону с соседкой по квартире. В какой-то момент водитель делает резкий поворот и советует пристегнуться. Но я не успеваю, и мы с Трейси врезаемся друг в друга.
Когда автомобиль останавливается у клуба, я расплачиваюсь наличными и выхожу на грязный тротуар. Джек меня точно убил бы, если бы я пошла сюда одна, поэтому я и взяла с собой Трейси. Сообщница мне точно не помешает, особенно та, кто любит потусоваться, не задавая лишних вопросов.
На улицах полно людей. Порыв ветра подхватывает скомканный мусор и разносит его по тротуару. Рядом с «Макдоналдсом» выстроилась очередь. Малолетки орут друг на друга, а парни в черных худи стоят в сторонке с коктейлями и молча наблюдают за перебранкой. Мы цокаем каблуками по бетону. Музыка доносится из каждого магазинчика, каждой забегаловки на нашем пути. Напрасно я рассчитывала, что непогода отпугнет толпу. Пятничным вечером именно здесь живет и множится грязь.
Завсегдатаи ирландского паба курят у перил, а возле входа стоят угрюмые вышибалы, сурово поглядывая на прохожих. И тут я вижу один из первых стрип-клубов, украшенный розовой неоновой вывеской с изображением красотки в бокале мартини. Ветер треплет приклеенные за верхние уголки афиши, открывая те, что висят под ними. К стене их прилепили жвачкой. Мы начнем с ирландского паба – оттуда можно немного понаблюдать за входом и разведать обстановку. Я хорошо подготовилась и знаю, какие из местных заведений принадлежат Матео.