Отмель
Шрифт:
– Черт. Черт, черт, черт! – Спазмы вновь выворачивают меня наизнанку. Я хватаюсь за живот. – Только не сейчас. Пожалуйста, хватит! – Боль идет рука об руку с тревогой. Резкий прилив адреналина бьет малышу в самое сердце. Запаниковав, дитя хочет покинуть утробу. Но сейчас не время. Слишком рано. Нельзя.
Из окна доносится голос Чарльза, я разворачиваюсь, поднимаю нож и продолжаю намазывать масло на хлеб. Муж, одежда которого насквозь пропахла табаком, заходит в дом, останавливается на пороге и смотрит на меня.
–
Я поднимаю глаза, с лязгом уронив нож на разделочную доску.
– Что?
Чарльз кивает, почесывая бровь. Седая щетина делает его похожим на бездомного.
– Завтра утром тебя заберет лодка.
Ушам своим не верю.
– Только меня?
Ну, ты ведь у нас беременная, – наконец признает он, чуть заметно улыбаясь. Я впадаю в ступор. Смотрю на мужа и хочу ему верить. Едва заметная улыбка, пляшущая у него на губах, вселяет в меня надежду.
– А как же дети?
Чарльз, поджав губы, кивает.
– Можешь взять их с собой.
– А ты?
– Поеду с Джеком. Мы с Матео созвонились и все обсудили. Думаю, это сделал он, и я сумею доказать это полиции.
Его слова не укладываются в голове. Все так неожиданно и противоречиво. Какая-то уловка? Хитрый трюк? Заявление Чарльза явно не сходится с тем, что мне говорил Джек. Мой муж лжет, я уверена. Стою перед ним и недоуменно моргаю, а он вновь улыбается одним уголком рта, сложив руки на груди.
– Я думал, ты обрадуешься, – замечает Чарльз.
На улице поет Купер. Петь – значит быть счастливым. Думаю, все дело в его отце. Куперу так его не хватает. А сейчас папа здесь, уделяет сыну внимание.
– Я рада, – мямлю я. – Просто удивлена.
– Тогда перестань удивляться и начинай паковать чемоданы. – Чарльз разворачивается, намереваясь уйти. – Я скажу детям.
– Нет, постой… – Я вскидываю руку. Лги мне, но не Кики. Я не допущу, чтобы мою дочь обманывали. Ведь тогда наш план пойдет коту под хвост. А я только-только привела Кики в нужное состояние. Она как никогда сильна, полна решимости и веры в меня.
Чарльз лжет. Иначе и быть не может. Но все-таки надо сделать вид, будто я поверила. Хотя я не верю. Или верю? Голова гудит. Мигрень, начавшаяся еще с утра, усиливается с каждой минутой.
– Я сама им скажу, – обещаю я. – На них столько всего свалилось. Кики постоянно грустит, а Куп просто устал. Лучше мы сядем и спокойно поговорим.
Чарльз хмурится.
– Но известие их подбодрит.
– Знаю. И все же предоставь это мне.
Муж пожимает плечами.
– Как знаешь. – Затем стучит по оконному стеклу. – В общем, собирайся.
Чарльз открывает окно и бросает сыну ракушку. Купер ловит ее и крутит в руках, расплываясь в улыбке, пока его сестра, устало прислонившись к дереву, доедает сэндвич. Чарльз подходит к ней и что-то говорит, но дочь отворачивается и молча пинает песок. Муж
Но есть одна деталь, которая косвенно подтверждает мою догадку и помогает изобличить Чарльза. Он ни словом не обмолвился о моей измене. Откуда такое великодушие?
Каких-то пару дней назад, сидя у бассейна, этот человек с пеной у рта обвинял жену в двуличности – а сегодня весел и беззаботен. Хотя не исключено, что он и впрямь все уладил. Есть только один способ отделить правду от лжи: надо поговорить с Джеком.
Сейчас
13:17
Купер не понимает, зачем ему надо поспать. Еле волочит ноги по кафельному полу и хнычет, как младенец. Такие мелочи раздражают, из-за них меня все время бросает в жар и в пот. Я не могу позволить сыну сорвать наш план. В нормальной ситуации я бы, может, и закрыла глаза на его капризы, но не сейчас. Я просто не в том настроении, чтобы потакать Купу. Не время изображать спокойную, заботливую маму, которой мне полагается быть.
– Марш в постель. Разговор окончен, Купер. – Я стряхиваю крошки от сэндвичей в мусорное ведерко. Вот только зачем? Прибираю на кухне, будто все еще нахожусь дома. Хотя, возможно, именно повседневные заботы, которыми я себя окружила, не позволяют мне окончательно слететь с катушек.
Кики обнимает брата за плечи, словно добрый доктор, и говорит:
– Мне тоже надо поспать. Давай вместе?
Какая же она у меня умница, куда лучше меня.
Конечно, я горжусь ее зрелостью, но чувствую вину, что дочери пришлось такой стать. Кики слишком юна, чтобы вести себя как взрослая. Слишком юна, чтобы уговаривать Купера вздремнуть, как сделала бы его мама. Я устало улыбаюсь дочери.
– Да не хочу я спать, – ворчит сын. – У меня еще городок не достроен. Кто будет рыть канал и возводить мост?
– Все нормально, Кики, – киваю я. – Пусть идет.
– Но, мамочка…
– Знаю, – говорю я. – Не волнуйся, он справится.
Кики опускает руки с плеч брата, тот выбегает на улицу и снова заводит песенку.
– А я все-таки посплю, – говорит Кики. – Иначе какая от меня будет польза?
Я подхожу к дочери, целую ее блестящий от пота лоб и принюхиваюсь. Она снова пахнет самой собой. Пахнет домом.
Хорошо, что Кики все-таки удалось заснуть. Всю прошлую ночь она ворочалась в постели и только к утру провалилась в сон. Вот до чего ребенка доводит стресс.