Отрезок пути
Шрифт:
Я, как могу, пытаюсь уворачиваться от ударов, но ног слишком много. Они уже, по-моему, не очень смотрят, куда бьют. Плевать, лишь бы ударить! Какие там палочки – эти типы, кажется, и думать о них забыли. От боли я уже совсем перестаю что-либо соображать, а они, наоборот, все больше воодушевляются. До меня доносится тяжелое дыхание и отрывистые смешки. Похоже, это их здорово возбуждает. Сочувствую девушкам, которые попадутся у них на пути.
В ушах шумит все громче и громче, и я почти перестаю воспринимать происходящее. Даже боль.
Когда я прихожу в себя, слизеринцев рядом уже нет. Только валяется моя волшебная палочка – как ни странно, вполне себе целая. Я поднимаю ее и пытаюсь сесть. Получается с трудом. Болит все тело, словно на мне нет ни одного живого места. Наверное, так оно и есть. Сломанная рука безвольно повисла, губы распухли, правый глаз никак не желает полностью открываться, а к носу я даже притронуться боюсь. Обследовав языком зубы, я обнаруживаю, что как минимум два из них вполне готовы в ближайшее время покинуть челюсть. Странно, что сама челюсть не сломана. Грудь и живот, судя по ощущениям, превратились в один огромный синяк.
Я обессилено прислоняюсь к стене. Надо бы встать, но, боюсь, сделать этого я не в состоянии. Слишком больно, да и крови, кажется, потерял немало. Во всяком случае, ею залит весь пол и моя мантия. Руки тоже окровавленные и грязные.
До меня доносятся чьи-то голоса. Хоть бы это был кто-то из наших! Но нет, ничего подобного, к сожалению. Из-за поворота показывается стайка слизеринцев – шестой курс, по-видимому. Удивленно смотрят на меня, некоторые неуверенно хихикают. Я закрываю глаза. Просить их о помощи бесполезно, да и неразумно. А видеть не хочется.
Я слышу, как они проходят мимо. Надо подождать, пока шаги окончательно затихнут, а потом позвать Лауди. Вдруг что-то падает мне на колени. Я вздрагиваю от неожиданности и распахиваю глаза, но успеваю увидеть только светлую макушку, скрывающуюся за поворотом, да краешек мантии. Опустив взгляд, я вижу у себя на коленях какой-то предмет, завернутый в светло-голубой шелковый платок. Разворачиваю его здоровой рукой и с изумлением обнаруживаю, что это не что иное, как флакон с зельем. С кровевосстанавливающим зельем…
Внимательно изучив платок, я замечаю в уголке вышитые инициалы «А. Г». Это же… Астория Гринграсс, ну конечно! Она ведь одна только светленькая на этом курсе!
Бодрым и полным сил это зелье меня сейчас не сделает, но все же это гораздо лучше, чем ничего. Я зубами снимаю крышку и опустошаю флакон. Через несколько секунд ожидания я чувствую, что кровь начинает быстрее бежать по жилам. Теперь я смогу хотя бы встать.
Спрятав в карман флакон и платок, я с трудом поднимаюсь. Просто поразительно! Как она только решилась на такое? Главное, чтобы никто не узнал. Даже нашим лучше ничего не говорить. Страшно представить, что с этой девочкой сделают Кэрроу, если им станет известно, что она мне помогла! Да и студенты тоже могут основательно
Еле передвигая ноги и держась за стенку, я сворачиваю за угол… и нос к носу сталкиваюсь с Северусом. Рядом с ним с ноги на ногу переминается Крэбб, поэтому его лицо при виде меня выражает лишь брезгливое отвращение. Мое, понятное дело, тоже.
– Видите, сэр, все с ним в порядке, – бормочет Крэбб.
– Неужели? – холодно говорит Северус и обращается ко мне: – Что с вами произошло, Лонгботтом?
– Ничего, – мрачно отвечаю я, старательно имитируя ненависть.
– Винсент, – Северус снова поворачивается к Крэббу, – вы ведь помните наш разговор?
– Да, сэр, – неохотно кивает Крэбб.
– В таком случае, мне не вполне понятно ваше поведение.
– Он сам на нас напал, профессор! – выкрикивает этот потомок тролля. – Мы просто защищались!
Я, не сдержавшись, фыркаю и тут же жалею об этом, потому что смех отзывается болью во всем теле.
– Возможно, – дипломатично соглашается Северус, бросив на меня уничтожающий взгляд. – Однако вы должны отдавать себе отчет в своих действиях. Вы ведь не хотите, чтобы у вас были проблемы?
– Нет, сэр! – Крэбб моментально серьезнеет и нервно сглатывает.
Боишься Темного Лорда, трус несчастный! Кто бы сомневался!
– Вот и славно, – подводит итог Северус. – Идите в гостиную… – Крэбб поспешно ретируется, и его взгляд снова останавливается на мне: – А вы, Лонгботтом, должны научиться вести себя и не провоцировать окружающих. Следуйте за мной!
Я следую. Поминутно спотыкаясь, держась за стены и цепляясь за перила. Хорошо, что от его кабинета нас отделяет всего лишь один этаж, поэтому мои мучения длятся недолго, и вскоре я оказываюсь там, где можно, по крайней мере, не притворяться.
Финеас Блэк при виде меня присвистывает и вопросительно смотрит на Северуса, но объяснений не дожидается. Мне кажется, что это не очень вежливо, поэтому я тяжело опускаюсь в кресло и доверительно сообщаю:
– Я на них напал.
– Прошу прощения, Лонгботтом? – осведомляется бывший директор, пощипывая бородку.
– Стояли себе пятеро слизеринцев, никого не трогали, – поясняю я, хихикая. – А тут я мимо шел, ну и решил напасть. Почему нет? – все это кажется мне таким забавным, что от хохота я едва не падаю с кресла. – Такой вот я подлец, профессор Блэк, можете себе представить?
– Ну, хватит! – резко говорит Северус и сует мне под нос флакон. – Выпей это!
Я послушно глотаю кисловатую жидкость. За этим зельем следует еще одно – приторно сладкое – а затем дополнительная порция кровевосстанавливающего. После этого он сращивает мои многочисленные переломы.
– У меня зубы шатаются! – сообщаю я. – Передние, между прочим. Я буду тебе нравиться, если они выпадут?
– Ты мне и так не нравишься, – заявляет он. – Помолчи лучше.
– Шрамы должны остаться, чтоб никто ничего не понял!