Пассат
Шрифт:
Геро подалась вперед, положила ладонь капитану на руку и сказала просительным тоном:
— Может, теперь расскажете мне кое-что об этом острове?
— Почему бы вам не обратиться к юному месье Жюлю? — грубовато ответил капитан. — Полагаю, он будет рад удовлетворить ваше любопытство. Его папаша — французский консул на Занзибаре, так что он жил там гораздо дольше, чем я!
— Да, он говорил об этом, — сказала Геро. — И о том, что этот остров «земной рай», яркий, экзотичный, неописуемой красоты. Прямо со страниц «Тысячи и одной ночи»!
Капитана Фуллбрайта
— Говорил он вам еще что-нибудь?
— Да, о своей уверенности, что англичане намерены аннексировать этот остров вместе с Пембой, и о том, что султанат во многом зависит от материка.
— Вот как? Ну, мэм, об этом я ничего не знаю. Как же, по-вашему, англичане этого добьются? Или он не сказал вам?
Видимо, речь об этом шла, и мисс Холлис (неизменно готовая просветить невежду) объяснила, что очень просто и совершенно бесчестно! Британцы, судя по всему, поддерживают правителя-марионетку, очень слабого и порочного человека. Он не только поощряет работорговлю и тратит доходы на разнузданную жизнь, но еще и не обладает правами на трон, ведь является лишь младшим сыном покойного султана. Его соперник, как утверждает сын французского консула, не только пригоден к правлению, но и снискал уважение и поддержку девяти десятых местного населения. Его поддерживает каждый мыслящий европеец за исключением англичан; те, поняв, что сила его характера может быть помехой их планам колониальной экспансии, предпочитают более податливого правителя. Слышал ли капитан о чем-нибудь, более постыдном? Конечно, она сама, как добрая республиканка, не может одобрять монархию ни в какой форме. Но с другой стороны, не может терпеть несправедливость.
От негодования классическое лицо мисс Холлис раскраснелось, глаза, по мнению Фуллбрайта, сверкали великолепно, но вряд ли привлекательно. Он уклончиво пожал плечами и заметил, что, на его взгляд, политика с позиции силы почти всегда грязное дело. Он никоим образом не защищает британцев, однако сомневается, что кто-то из французов может быть нейтральным или беспристрастным в том, что касается восточно-африканских территорий. Или Занзибара.
— Вы полагаете, что и у французов может быть желание аннексировать этот остров? — воскликнула потрясенная Геро. — Но ведь это нелепость!
— Ничего нелепого я тут не вижу, мэм… мисс Геро. Все европейцы — колониалисты. И в этом никакой разницы между ними нет.
— Вот тут я не могу согласиться с вами. Французы всегда ненавидели тиранов, поддерживали дело свободы и справедливости. Во всяком случае, после революции. И смотрите, как Лафайет [6] … Я признаю, что они имеют колонии. Но…
— Но как добрая американка становитесь на сторону французов против британцев. Признаю, это похвально, с этим большинство из нас согласится. Только не — надо выдавать изначально пристрастное отношение к одной из сторон за справедливое суждение!
6
Мари
— Я никогда, — выразительно заверила его Геро, — не позволяю личным пристрастиям заслонять факты.
Не желая продолжать этот спор, капитан вновь пожал плечами и сказал, что лично он не особенно интересуется внутренними делами Занзибара, они, слава Богу, его не касаются. Это замечание возмутило Геро, и она высокопарно заявила, что христиане должны интересоваться делами, влияющими на общественное благополучие где бы то ни было, и что ответственность по отношению к ближним не должна ограничиваться людьми своей расы.
— Да, конечно, — равнодушно ответил Фуллбрайт и проникся глубоким сочувствием к легкомысленным, вздорным, пребывающим в счастливом неведении жителям Занзибара, не представляющим, что их ожидает. Что ж, мэм, скоро у вас будет возможность поговорить на эти темы с вашим дядей, изложить свои взгляды. Наверно, его мнение стоит больше, чем мое, или этого юного месье с его болтовней о «земном рае» и «Тысяче и одной ночи». Какой там к черту «рай»! Может, кому-то так и кажется, только по-моему, это нечто среднее между помойной ямой и чумным бараком.
Говорил он намеренно грубо, но если хотел оттолкнуть этим мисс Холлис, то просчитался. Отнюдь не смущенная, она с радостью готова выслушать его неблагоприятное мнение о Занзибаре. И тут же сообщила с величайшей задушевностью о своих давних подозрениях, что многое из написанного и сказанного про великолепие восточных земель и тропических островов недостоверно, так как здравый смысл подсказывает, что места, где так жарко, где так низок жизненный и нравственный уровень, не могут не быть отвратительными.
— Занзибар, пожалуй, действительно отвратителен, — согласился капитан Тедиес. — Я читал, будто запах гвоздики и пряностей острова ощущается далеко в море, но вдыхал только запахи сточных канав да мусорных куч — и кое-чего похуже! Более грязного города видеть мне не доводилось, и, на мой взгляд, дамам жить в нем не стоит. Неудивительно, что ваша тетушка скверно себя чувствует. Она не имела права звать вас туда, это уж точно.
— Чепуха, капитан Тедиес. С моей кузиной Кресси ничего не случилось, а она младше меня на четыре года. Более того, Занзибар ей тоже кажется прекрасным, романтичным местом! Она так и писала мне.
— Может, ваша кузина влюблена. Я слышал, влюбленные все видят в розовом свете.
— Влюблена? Да в кого же влюбляться? Там ведь нет…
— На Занзибаре есть мужчины, мэм… мисс Геро. Вот хотя бы этот французик, что возвращается туда. Там довольно большая белая община. Служащие консульств, английские военные моряки, бизнесмены, проходимцы…
— Проходимцы? Что они собой представляют? — спросила заинтригованная Геро.
— Авантюристы. Паршивые овцы. Бродяги. Хищники вроде Разгульного Рори.