Пассат
Шрифт:
Мисс Холлис поглядела на него с нескрываемой неприязнью. Потом, холодно ответив, что слышала о нем уже больше, чем нужно, и нисколько не интересуется его прошлым, вернулась к себе в каюту. Она была глубоко уязвлена и твердо решила избегать его до конца пребывания на этом судне, и ни в коем случае не задавать ему больше вопросов.
Однако ей не удалось выполнить ни одного из этих восхитительных решений. На третью ночь, проснувшись от шума спускаемой шлюпки, Геро поднялась узнать, в чем дело. С удивлением она обнаружила, что кто-то не только завесил снаружи оба иллюминатора толстыми циновками из волокон кокосовой пальмы, но и запер
Дернув ручку двери в жаркой темноте, девушка обратила внимание, что «Фурия» не движется, и стоит непривычная тишина, в которой ясно различимы звуки. Однако Геро сомневалась, что берег близко, так как не слышалось прибоя. Зыбь лениво покачивала шхуну, циновки с шелестом терлись о борт сквозь шелест доносился легкий плеск весел, он удалялся, пока не утих, долгое время спустя послышался снова. Шлюпка стукнулась бортом о корпус шхуны, и тут Геро услышала другие звуки: бормочущие голоса, чей-то знакомый смех. Визгливый скрип лебедки, потом шлюпка отчалила снова…
Что-то грузили на борт, либо сгружали с борта, и внезапно Геро осенило. Наверняка на шхуну принимают рабов! Так вот чего дожидались капитан Фрост и его алчная команда. Встречи с какой-то зловещей арабской дау, очевидно, задержавшейся из-за шторма, чем и объяснялось бесцельное болтание прошлую неделю! Дау, с которой сейчас переправляют негров в темный трюм «Фурии».
От возмущения и гнева Геро хотела было забарабанить в дверь, закричать, чтобы ее выпустили, но вовремя поняла тщетность и неразумность такого поступка. Если люди снаружи заняты каким-то темным, не для ее глаз делом, никто не придет. А если и придет, то, скорее всего, ей придется пожалеть об этом. Сейчас она ничего не в силах поделать — может, только дать торжественную клятву, что, сойдя с этого гнусного судна, приложит все силы, дабы его владелец предстал перед судом и поплатился за свои преступления.
— Я этого непременно добьюсь! — пообещала себе Герб. Днем она найдет возможность увидеть собственными глазами, какой груз принят на борт, и, если ее подозрения оправдаются, расскажет все дяде Нату. Он непременно сообщит об этом, кому нужно: возможно, лейтенанту британского флота, о котором говорил капитан Фуллбрайт — Дэниэлу Ларримору, желающему «обеспечить петлю Рори Фросту».
Спала Геро беспокойно и, проснувшись поздно, обнаружила, что каюта залита солнечным светом, ветерок треплет шторы, а «Фурия» мчится на всех парусах. Циновки перед иллюминаторами исчезли, дверь оказалась открытой. Но к завтраку ей подали спелый инжир и свежие пау-пау, ни того, ни другого раньше не было в меню, да и не могло долго храниться на судне. Джума, личный слуга капитана, сносно говорил по-английски и любил этим блеснуть, однако когда девушка спросила его, откуда взялись свежие фрукты, сделал вид, что не понимает, и вежливо ответил по-арабски. От Бэтти Поттера тоже ничего не удалось добиться, в результате Геро отказалась от своего решения не обращаться с вопросами к бесчестному капитану «Фурии» и не разговаривать с ним.
— Фрукты! — произнес капитан Фрост, нисколько не смущенный ее вопросом. — Надеюсь, в этом нет ничего дурного? Они — с шедшей от берега дау, ночью Мы остановили ее поболтать. Спустили шлюпку и взяли кое-какие припасы. Удивляюсь, что при этом не разбудили вас.
В голосе его звучала насмешливая нотка, глаза весело блестели, и Геро с неловкостью заподозрила, что капитан прекрасно знает — она не только проснулась,
— Разбудили, сказала она, стараясь говорить сдержанно. — Но, когда я захотела выйти на палубу, взглянуть, почему мы остановились, оказалось, что кто-то запер дверь.
— Правда? Нужно было крикнуть, — вежливо произнес капитан Фрост. — Или, может, вы кричали, но никто не услышал?
— Прекрасно знаете, что не кричала, — сердито ответила Геро, — и что если бы крикнула, никто не пришёл. Собственно говоря, я бы нисколько не удивилась, узнав, что заперли меня вы сами!
— Да, я сам. Мне казалось это разумной предосторожностью, и вижу, моя предусмотрительность полностью оправдалась. Вам было совершенно ни к чему появляться ночью на палубе.
— Так как могла увидеть то, что вы хотели скрыть?
— Вовсе нет. Просто потому, что те… джентльмены, с которыми я встречался, превратно истолковали бы ваше пребывание у меня на борту, и я предпочел оставить их в неведении. В этой части мира, мисс Холлис, немало таких типов, с которыми лучше не рисковать.
— Спасибо. Я это запомню, — многозначительно сказала девушка и смутилась, когда капитан Фрост рассмеялся. Он смеется слишком часто, решила она, и всегда не к месту. Однако капитан тут смутил ее гораздо больше.
— Синяк у вас под глазом, кажется проходит, — сказал он, критически оглядев свою пассажирку. — Смотришь, родственники смогут даже узнать вас, когда мы сойдем на берег.
— Значит… значит, мы, вправду, идем на Занзибар? — взволнованно спроеила Геро.
— Разумеется. Вы думали, я вас похитил?
Это так совпало с ее предположениями, что жаркий румянец неудержимо поднялся от основания шеи до корней остриженных волос, на время затуманив радужные цвета, все еще окружающие ее левый глаз, и вызвав у капитана очередной приступ смеха.
— Клянусь Богом, думали! Ну и ну! Эй, Бэтти, слышишь? Наша гостья сочла, чтомы ее похитили. Не столь уж дурная мысль, как я теперь понимаю. Как думаете, сколько бы родственники заплатили за вас?
Мистер Поттер, раскладывающий на корме вместе с рябым арабом по имени Хадир латаный-перелатаный парус, насмешливо фыркнул. Капитан улыбнулся и с сожалением произнес:
— Вот ведь беда — никто не поверит, что вы у нас на борту, пока мы вас не предъявим. Боюсь, из похищения ничего бы не вышло. Понимаете, мисс Холлис, вы мертвы: свалились за борт и утонули посреди океана. Теперь, если мы заявим, что вы у нас, никто из тех, кто мог бы заплатить выкуп, нам не поверит. Прежде, чем расстаться хоть с одним долларом, они захотят вас увидеть, притом с Очень близкого расстояния, издали сейчас вас никто не узнает — из-за новой прически и состояния лица. Так что, к сожалению, в источники дохода вы нам не годитесь. А чтобы успокоить вас окончательно, скажу — для личного удовольствия я похищаю только красивых женщин.
Он ободряюще похлопал ее по плечу, словно двенадцатилетнего школьника, и отпустил непростительное замечание:
— Могу лишь надеяться, что родственники обрадуются вашему возвращению.
— Почему вы сомневаетесь в этом? — резко спросила Геро, спровоцированная на грубость (красивых женщин, надо же!)
— Это зависит от их отношения к вам, не так ли? Например, большинство моих родственников облегченно вздохнули бы; услышав, что я утонул в море, и ничуть не обрадовались бы известию, что слух о моей смерти преувеличен.