Пастух медведей

Белянин Андрей Олегович

* * *

Что за ночь была! Звезды тусклые, Как пророчества Заратустровы. А в глазах ее Полумесяцем — Пламя светится! Искры бесятся! Сожжены мосты, Угли красные… Все слова пусты. Все — напрасные! А к бровям ее Обособленно — Мягкий бархат льнет Черным соболем! И снега стеной Старой крепости… Я верчу судьбой До нелепости. А в кудрях ее Златокованых — Лунный луч поет Заколдованно! И в стихах теперь Сны не вещие… Меж примет-потерь Все зловещие… В суматохе лет Чувства — тщение… Но оставь хоть след, Сновидение!

* * *

Н.

Издеваясь

над теченьем дней, Поезд несся из границ зимы, Увозя совсем чужих людей, Даже внешне не таких, как мы. И качало их тайком купе В шалой неге молодой весны, Веселился тощий стол Распэ, И мгновенья превращались в сны. А когда разбил окно рассвет И ушла последняя звезда, Эта девушка сказала «нет», Что, конечно, означало «да». У бессонниц лишь одна беда — Что ни ночь, то просто тихий бред. И мужчина подтвердил «ну, да…» Что, конечно, означало «нет». Напрягались души и умы, И, наверно б, страшным был конец… Но спокойно развенчали мы Всю романтику смешных сердец. Эти двое развели мосты… Все так ясно стало впереди. Что за легкость — вплоть до пустоты, Где-то в левой стороне груди…

* * *

Эти вишни впитали тепло ваших пальцев… Ваши губы хранят аромат этих вишен, И манят облака откровеньем скитальцев, И луна обреченно ложится на крыши. Мы не можем бродить этим городом вечно. Наплевав на условности общей морали, Мы должны расставаться легко и беспечно Между трещин на легкой небесной эмали. Улыбаться знакомым, заставшим нас вместе, Но молиться в душе, чтоб они позабыли То, что видели… И выцарапывать крестик Каблучком башмачка на полуденной пыли. Напряженно молчать — это необходимо. Потому что слова все равно бесполезны И поток временной давит неотвратимо, Нас небрежно качая на краешке бездны. Если верить всему — нам не стоило сбыться… Раз уж атомы делят и сыпятся щепки, То безумно легко было б нам разделиться, Ощущая всю власть общепринятой лепки, Ковки, кройки, строительства духа и тела Для укладки в формат всем удобных канонов. Гордый дух перемен налетит оголтело И заставит идти без проблем и уклонов. Дистилляция снов будет чаще и строже. Нас избавят от слез, и стихов, и дебатов. …Кровь раздавленных вишен упрямо похожа На попытки души протолкнуться сквозь вату…

* * *

Фея леса — рыжая лиса, Жадная и страстная колдунья… Копятся чужие голоса, Подтвердив грядущее безумье. Обнажив обожествленный стих В бесконечной смене декораций — Если я чего-то и достиг, То не для того, чтобы казаться Чуть умней — пришедших до меня, Чуть глупей — идущих вслед за мною. Отблески небесного огня Нас сравняют с веком и судьбою. Фея леса — рыжая лиса… В долгий час полуденного пьянства Прошлый мир наложит на глаза, Вечную печать непостоянства, Откровеньем вскопанных могил, Павших звезд в системе мирозданья, Где страдал, мечтал и волком выл О любви без веры и названья, О земле, которой не пройду. О душе, которой не встревожу — Пусть хоть искрой в душащем бреду, Но твоею искрой, святый боже… Фея леса — рыжая лиса, Пламень, разрывающий на части! Предоставит Вечность полчаса, Полпути в полупознанье счастья. Обреченный этому костру Отдавать последнее с ладони, Я уже навечно — не умру, Возродившись в царственной короне. Положу свой меч на аналой В поисках возвышенного крова И приму монаршеской рукой Дикий мир утерянного Слова…

* * *

Расстаемся… Ты это всерьез? Я не помню банальнее фразы. Мне всегда представляется сразу Океан из упреков и слез… Убеждаю себя — не спеши. Поиграв отражением лунным, Пробегусь по ладам семиструнным Одинокой, бродяжьей души. Миги горьких и радостных встреч Подбирая на пыльной дороге, Я прикинусь немым и убогим, Отложив восхищенную речь. И отпраздную день расставанья, Опьяненно вглядевшись в закат, Если это усилит стократ Сердца стук и длину расстоянья. Боль строки, никогда, в никуда Вознесет первобытная песня. Как зеленый осколок из перстня, С поднебесья сорвется звезда. И зарю возвестят соловьи, Далеко, не на этой планете. Жизнь увидев в возвышенном свете, Я порву все стихи о любви…

* * *

Матушка-императрица, восемнадцать лет… Раз увидев — вечно Ваш до вздоха! Укороченная шпага, длинный пистолет, Рев ветров, крылатая эпоха. Что поделать, раз не время, если не судьба Встретиться, покаяться, проститься? Вырвет из любых объятий грозная труба — Не грусти, притихшая столица. Это вечный крест — менять

любовь на миражи… Что мы можем отсудить у века? Горизонт всегда отодвигает рубежи И смеется как немой калека. Мертвый город глух к мольбам, и нечего менять Свой целковый на пригоршню меди… Даже не смотрите вслед, опять начнут пенять Наши заграничные соседи. Нам смешно, а их, как прежде, душит тот же страх, Ужас перед северным медведем… Матушка-императрица, где в санях, где в снах, Все равно когда-нибудь доедем! Над Невой зима опустит белое крыло, Сжалившись, врачуя и колдуя. Я умру столетьем позже, чуть вдохнув тепло Вашего шального поцелуя…

* * *

Почти случайные знакомые… Вдруг встретились, но что в том нового? Лишь линии руки, так схожие С прожилками листа кленового. Вершились звездами знамения, Грозя грядущим лихолетьем… Какие были изменения, Что мы их даже не заметили? Но ветер, плачущий молитвенно, Гасил все свечи под иконами, И ночь, раскрывшаяся ливнями, Смутила Вечность перезвонами. Связала землю на мгновение С престолом Господа, к которому За сладкий час грехопадения Я предступлю, склоняя голову. Где золото закатной лавою Сентябрьского солнцестояния Зальет фальшивые, бесславные, Пустые строки — покаяния… В полях, сминая травы росные, Прочту следы под крики сокола. Там все тропинки судьбоносные, Там все пути вокруг да около. Забуду дни, что мне обещаны, Швыряясь жизнью в небо с просинью, За поцелуй прекрасной женщины, С которой мы дышали Осенью…

* * *

Ничего мне уже не жаль, И не надо мне никого. Ночь накинет на плечи шаль, Пододвинет лист делово. Так бывает, простой сюжет. Да и важно ли вспоминать, Сколько минуло зим и лет, Ни приклеить, ни оторвать. Разве имя напомнит мне Горький запах больших свечей, Отблеск пламени на луне И янтарь на ее плече. Тонких пальцев томящий хруст И бессвязно-немую речь, Детских губ ее сонный вкус На обрывках коротких встреч… А потом, как последний вор, Красть мгновенья живой весны, И разбитый клеить фарфор, И отчаянно верить в сны. Не хочу. Я устал от строк, Но в ушах отдаленный звон… На пожизненный этот срок Знать бы, кем я приговорен? Ничего, притворюсь глухим, А когда засвербит в крови, Буду гордо писать стихи В одуванчиковой любви. Нарисую большой пейзаж — Чтобы небо и облака, Чтобы, Господи светлый наш, Пожалел меня… А пока… Ничего мне уже не жаль. И не надо меня жалеть. Раскололась моя эмаль, А была ведь и жизнь, и смерть…

* * *

Ты такая красивая и молодая… Я бы мог не писать уже больше ни слова, Ибо сказано все. Ибо в этом основа Нашей жизни, как вечного бега по краю. Как ни сложится путь через горы и мели, От «мечты стихотворца», до «бабочки» в баре — Первый шаг уже сделан. Фанфары пропели. Отгремели салюты, но запахи гари Еще носятся в воздухе. Давят на вздохе, Присыпая ресницы невидимой тенью… И разбитой любви обреченные крохи Отмечают границы, года, сновиденья. Траектория взлета, удара и боли… Неповинна ни в чем и за это в ответе? Если ангел-хранитель вступиться не волен, Кто тебя защитит от ошибок и сплетен? Смерть не очень страшна — тишина и прохлада… Как задует свечу — стихнет суетность сует, Унижающей лжи, раздевающих взглядов… Это в мире ином нас не слишком волнует. Но сейчас, но пока, в настоящем и данном В пику мненьям, судьбе и озоновым дырам, Когда мнимый успех раскрывается раной… Когда шаг с высоты лишь паренье над миром… Ты такая красивая… Господи правый! Есть ли смысл в хуле и огне предсказаний? Преклоняю колено в принятии славы, Той, что выше Суда и любых оправданий…

* * *

Мы знали, что расстанемся. Что ангелы уходят, Что свечи гаснут и луна меняет очертанья. Рассеянный рисунок звезд в небесном хороводе Читает козлоногий бог без всякого желанья. Мы знали, что не сбудется, не сложится, не спишется. Что две налаженных судьбы сплетать в одну… нелепо. И вот — ресницы не дрожат. И вот — ровнее дышится, А на минувшую любовь наложен бантик крепа… Мы знали, но упрямились. Клялись, смеялись, каялись, Считали дни страницами и доверяли снам. Мы плот себе придумали и веслами не маялись Вдоль по молочной реченьке к кисельным берегам. Мы знали о пророчествах, но плыли по течению… Даст бог — куда и вынесет, а вышло — не дай бог! И, как смиренный странничек, молю о снисхождении, И, словно гость полуночный, боюсь нажать звонок. Все прошлые свидания впечатаны в сознание, В пучину бед, в пучину вод, в пучину всех стихий… Мы знали, что расстанемся, но что мне в этом знании Пока еще могу дышать и пишутся стихи…