Patria o muerte

Романов Герман Иванович

Алехандро демонстративно перекрестился на настенное распятие, краем глаза продолжая наблюдать за «генералом». Весь фильм он боялся, что Лопеса инфаркт ударит, но нет, дон Франциско продержался как стойкий оловянный солдатик, даже дышал через раз. Возможно, он на самом деле ощутил себя подглядывающим в «замочную скважину» за событиями, и к тому же был заворожен зрелищем, даже расчувствовался. Так что прав классик, заметивший, что такова великая сила искусства.

— У меня порой сердце замирало — я не поверил вашим словам, но то, что вы показали — невероятно. Я умирал вместе с ними…

Генерал подошел к полке, взял пузатую бутылку и щедро плеснул в две кружки, одну из которых протянул Мартинесу, сразу уловившего

незабываемый запах «каньи вьехо». Диктатор выпил крепкий напиток как воду во время жажды, будто превратился в русского, Алехандро тут же последовал его примеру, не поморщившись, хотя был немало удивлен. Выдержанный тростниковый ром никогда не пьют в «чистом виде», и если при нем вот так «хлопнули» приличную дозу, то видимо исключительно из стресса. «Подперло» диктатора, что и говорить — ход был верный, он действительно является горячим поклонником наполеоновской эпохи, тут все писали правду. Смотрел пристально, не отрываясь, и даже не дыша — куда только вся природная импульсивность потомка конкистадоров и гуарани подевалась. И никаких громких эмоций — удивительная сдержанность.

— Ты мне говорил о войне, которая началась…

— Вам лучше про нее самому прочитать, дон Франциско. Мои слова принадлежат мне, а вы должны знать, что произойдет из разных источников. Не удивляйтесь — в этом аппарате собрано множество книг, и не каждая библиотека мира может похвастаться таким объемом информации. Никто не знает будущего, кроме вас и меня, так что читайте — тут квинтэссенция, и вы сможете понять, что произойдет в ближайшие годы.

Мартинес быстро нашел нужную папку, открыл файл, вывел на весь экран страницу с названием — Лопес смотрел за его манипуляциями очень внимательно, но без особой настороженности, больше доверчиво, что было хорошим признаком. А потому Алехандро повел пальцем «туда-сюда», как бы «перелистывая» страницу.

— Чтобы прочитать, вам нужно делать так, дон Франциско. Я не буду мешать — вы должны сами разобраться, что случилось с нашей родиной. И если можно, то я бы покурил — у меня осталось всего три пахитосы с моего времени, можете сами сравнить, и убедится. Специально для вас сберег, чтобы вы смогли посмотреть, что курят спустя полтора века.

— Сигары в коробке, дон Алехандро, они ваши. Давайте ваши пахитосы — мне самому стало интересно.

Прикурили сигареты от зажигалки, диктатор курил осторожно, по лицу нельзя было понять его отношение. А вот зажигалке он уделил пристальное внимание, и Мартинес мысленно возблагодарил судьбу, что по привычке имел запасную — эту следовало подарить, благо с пьезо-элементом, можно долго щелкать, пока газ не закончится. А там хана — баллончиков в этом мире днем с огнем не найти. Ну и не нужно — «шведские спички» стремительно распространяются по миру и уже добрались до Парагвая.

— Огниво удивительное, а вот табак так себе, больше бумага чувствуется — лучше сигары курить. Там лимоны и вода, можете мешать канью. Теперь вижу, что вы жили в России — только там могут так пить, сам видел. Но не ром пьют, а эту, как ее…

— Русские пьют водку, или хлебное вино, а также крепкие настойки, такие как самогон — я видел, как его изготавливают. И сам пил — ужасное пойло, наш ром гораздо лучше. Но тут у разных народов и разные пристрастия, кому что нравится, тот это и пьет. Янки предпочитают виски, а некоторые сорта оного и есть самогон, только иной раз хуже.

— Мы позже о многом с вами поговорим, дон Алехандро. Но пока я буду читать вашу удивительную книгу, чувствуйте себя как дома, а отнюдь не гостем. Так что смело распоряжайтесь…

— Я просто посижу, русские правильно говорят, что со своим «уставом» в чужой монастырь не стоит входить. Стаканчик каньи с водой и лимоном, да сигара — о чем еще мечтать моряку, совершившему плавание через время, пройдя сквозь «задницу дьявола».

— Вы упали в этот водопад?

Не удивляйтесь, я там бывал не раз. Но как вы выжили, вас должно было разбить о камни?!

— Видимо, милостью господа, что помог мне выжить и перенестись в этот мир. Успел сделать селфи — это вроде фотографии. Вот она, я стою на помосте, край которого отломится, и я вместе с ним рухну в водопад.

Мартинес открыл папку и показал сделанный им снимок. Лопес ахнул, потом произнес негромко:

— Все изменилось, но сами водопады узнаваемы. Потому во время плавания по Паране вы так внимательно рассматривали окрестности с борта «Хехуи». Узнавали и не узнавали места одновременно?

— Именно так и есть, дон Франциско — все так знакомо и одновременно неведомо. Для меня было шоком попасть в это время, и когда понял, то долго не мог прийти в себя. Но теперь я могу помочь своей родине одолеть наших врагов. Я на самом деле капитан де фрегата, вот есть мой снимок в форме.

Мартинес быстро отыскал требуемую фотографию в архиве и вывел ее на экран. Лопес долго смотрел, потом отрывисто бросил:

— Этого достаточно, сеньор капитан де навио. Вы хорошо говорите на гуарани, этого более чем достаточно. И не иностранец, выходит так что родину вы вообще не покидали. Но почему на рукаве возле плеча у вас венесуэльский флаг? Я узнаю его характерные полосы.

— Во времена «Доктора» страну покидали люди, дон Франциско. Вы это знаете — многим возвратившимся ваш отец даже вернул их гасиенды. Поверьте, в мои те времена были обстоятельства куда страшнее…

Президентский дворец в Асунсьоне пострадал во время войны, но все же был достроен после нее…

Глава 10

— Нужен бездымный порох, на основе нитроцеллюлозы — его сделать будет намного проще. Да и как взрывчатка сгодится — на его основе пироксилин сотворить может даже аптекарь, который здесь главным военным химиком является. Нужно налаженное производство, а вот с этим плохо, и не купишь, как гуано целым пароходом, тут самим делать нужно.

Мартинес тяжело вздохнул — за неделю пребывания в Умаите он вымотался как никогда в жизни, и совершил удивительное для себя открытие, которое его ошарашило. Кругом него были совсем не те парагвайцы, к которым привык в своем времени — они резко отличались и по поведению, и главное по взглядам на жизнь. И все дело в том, что в стране сейчас был строй, весьма похожий на социализм в представлениях «боливарианцев». Именно так — социализм, в стране как класс отсутствовали латифундисты, этот «бич» стран Латинской Америки. Историки писали, что их место заняли Лопесы со всем семейством, которые только и занимались тем, что «расхищали» народное достояние, превратившись в «новую» аристократию. Вот только эти домыслы, как оказалось, не имеют никакого отношения к реальности. Так называемые «поместья родины» не являлись их личной собственностью, и не раздавались как гасиенды. Это своего рода аналог государственных хозяйств, и вся продукция с них, в основном от скотоводства, шла исключительно на оплату импорта. Да и сам диктатор чуть ли не взбесился, когда он ему рассказал о том, каким вором его описывают «историки». После долгой ругани дон Франциско сказал, что живет исключительно на жалование, и больше ему ничего не надо. А свой дом готов показать любому, кто усомнится в его словах, хотя не отрицал, что его отец любил комфорт, но так и правил страной больше двух десятилетий. И добавил, что если кто-то вздумает латифундию организовать, то помрет нехорошей смертью, и быстро, пусть даже родной брат.