Переступая грань
Шрифт:
Почему она так робеет? Ну не придет, так и ладно! "Это все, матушка, из-за отсутствия практики, - упрекнула себя Таня.
– Когда в последний раз ходила ты на свидание? Уж и не вспомнить..." Таня все замедляла и замедляла шаг, готовя себя к неизбежному: никакого Жени у дверей поликлиники, конечно же, нет.
– Таня! А я все боялся, что вас пропустил!
– Он ринулся ей навстречу, старомодно прижал ее руку к губам.
– А почему так поздно?
– Больные...
Не могла же она признаться, что сидела в пустом кабинете и тянула время? Он взял из ее рук тяжелую сумку.
–
Женя весь подобрался.
– Свои - это кто?
– Мама и дочка.
Женя остановился и остановил Таню, обнял, не выпуская сумки из рук, прижал к себе.
– Что вы, - шепнула Таня.
– Это же мой район, здесь мои больные.
– А разве врачу нельзя целоваться?
– пробормотал Женя и тихонечко поцеловал Таню.
Но и от этого осторожного поцелуя поплыло все вокруг. "Что со мной? растерянно подумала Таня.
– Ведь нельзя же так, сразу..." Она оторвалась от Жени, быстро пошла вперед. Не спрашивая ни о чем, он догнал ее, взял под руку, и они пошли вместе. Он не смел поверить себе - неужели Таня ведет его домой?
– он досадовал на себя, что явился, болван, без цветов, без конфет и шампанского, - но он же не знал ничего!
– боялся неосторожным словом или движением остановить Таню, что-то разрушить, и поэтому шел молча, изредка поглядывая на Таню. Но она на него не смотрела и, казалось, о чем-то думала. У подъезда остановилась, вынула ключи из сумочки.
– Вы меня, случайно, не убьете?
– как-то слишком серьезно для шутки спросила она.
– Насмотрелись ужастиков?
– улыбнулся Женя.
– Телевизионщики у нас что-то совсем озверели... Нет, не убью, честное пионерское!
– Тогда входите. Будем пить чай.
Значит, на кухню. Оно и к лучшему: можно не снимать, как это принято в Москве, обувь. Невозможно - в тапочках на свидании!
Женя сидел на табурете и смотрел, как Таня ставит на плиту чайник, режет хлеб, сыр, колбасу. Ладно, он будет покорно пить чай и съест что-нибудь, лишь бы она успокоилась, не нервничала, не боялась его! И вдруг ему показалось, что будет чудовищной, непоправимой ошибкой, если он сейчас же, сию минуту не сделает первого шага. Ведь он мужчина - какой уж там чай!
– Таня!
– Женя встал. Его шатало от волнения, у него дрожали руки. Танечка!
Она стремительно повернулась к нему, и он увидел, как вспыхнуло от радости ее лицо.
– Я знаю, что так не принято, - бормотал он, целуя ее волосы, расстегивая одеревеневшими пальцами пуговицы на блузке, - но я не могу, и не надо...
Кровь болезненно пульсировала в затылке, казалось, вот-вот он потеряет сознание, в то же время Женя четко сознавал, что нужно делать. Одним движением он разложил диван, накинул поданную Таней простыню, бросил в изголовье подушку, подумал обо всем, о чем следовало думать, - даже о том, чтобы вовремя выйти из Тани.
– Сегодня можно было бы до конца, - шепнула она.
– Да?
– возликовал Женя.
– Сейчас, сейчас...
Таня, приподнявшись на локте, лукаво заглянула ему в глаза, и от этого взгляда больших зеленоватых глаз мгновенно и бурно снова восстала его плоть. Какая, оказывается, в нем сила и мощь! Как он жаждет
На этот раз они были вместе долго и нежно, ласково и почти спокойно.
– Господи, как хорошо!
– сказали они вместе, с совершенно одинаковой интонацией.
– Представляю, что ты обо мне думаешь, - положила голову ему на плечо Таня.
– Нет, не представляешь, - обнял ее Женя.
– Да я ничего и не думаю, только чувствую.
– И что же ты чувствуешь?
– Счастье. Любовь.
– Так не бывает. Мы ведь едва знакомы.
– Да.
– Женя осторожно касался ее волос, легкими поцелуями покрывал лицо.
– Я тоже когда-то так думал.
– Когда?
– Давно. До встречи с тобой. Знаешь, ведь я не верил в любовь с первого взгляда, - смущенно признался он.
– Считал, выдумки.
– И я!
– воскликнула Таня.
– Я тоже! Да и теперь - не смею себе признаться. Может, нам только кажется?
– Нет, не говори так!
– Женя опустился на Таню, заглянул ей в лицо. Можно? Ты не устала?
– Нет, не устала, - шепотом ответила Таня и послушно раздвинула ноги.
Если б он только знал, как она безудержно счастлива! Запах мужчины она его сразу вспомнила, - его сокровенная суть, заполнившая ее до краев, руки, так бережно касающиеся ее груди...
– Ты меня теперь не прогонишь?
– спросил он, когда где-то там, за стеной, часы пробили двенадцать.
– Может, ты хочешь, чтобы я уехал?
– Нет, не хочу.
4
Первая ночь вместе, да еще сразу, после первой близости, - тоже ведь испытание. Освеженные душем и ночной прохладой, оба почти не спали, непрестанно чувствуя присутствие друг друга. Иногда забывались то ли сном, то ли дремотой, но и во сне Таня знала, что не одна. А Женя, можно сказать, не спал вовсе. Вообще-то он не храпел, но Лера, посмеиваясь, утверждала, что иногда, если лежит на спине... Ужасно! "Ничего... Даже успокаивает..." Так то жена!.. Женя лежал неподвижно, стараясь ровно дышать и не шевелиться, и только когда затекла рука, осторожно высвободил ее из-под головы Тани.
Как странно и как прекрасно! Через два года ему пятьдесят, у него верная, преданная жена, взрослый сын, а у сына любимая девушка - вот-вот женится и сделает отца дедом. И вдруг - эта встреча! Как огонь, ослепительная, нестерпимая вспышка! Ее глаза, волосы, нежная грудь - и нет ничего дороже. Поразительно: ведь он ее совсем не знает. Умная она или нет, хотя глаза очень умные, интересно ли будет с ней? А ей - с ним? Ничего он не знает! Чувствует только, что эта женщина безмерно ему дорога, и он уже, не успев обрести, страшно боится ее потерять.
К утру Женя, уставший от счастья и рассеянных дум, неожиданно крепко заснул. Проснулся внезапно, сразу, как только проснулась Таня. Она смотрела на него, моргая и улыбаясь, и он обнял ее и вошел в нее - сонную и горячую, и близость была упоительной - радостной и доверчивой, совсем непохожей на вчерашнюю хмельную страсть.
– Ты какой-то другой, - сказала Таня, словно подслушав мелькнувшее в его голове изумление перед собственным своенравным телом.
– И ты - другая...
– Мне нужно ехать.