Переступая грань

Катасонова Елена Николаевна

– Ты мне подходишь, - нагло заявила Надя.
– Да не боись: помощник нужен по связям с общественностью.

– Чего-чего?

Вытаращив глаза, Женя смотрел на развалившуюся в кресле Надю, буквально, в прямом смысле слова, потеряв дар речи. Его, научного сотрудника Института истории... Его, без пяти минут доктора... С его знаниями, студентами, иностранными языками... Так примерно и прокричал он Наде, когда обрел наконец этот дар. Надя вскочила.

– А я, по-твоему, кто?
– подбоченившись вот именно как торговка, кричала она.
– Мой диплом, помнишь, считался

одним из лучших! А кто лучше всех в группе знал латынь? А английский? Тоже, позволь тебе напомнить, два языка! Значит, Лерка должна мотаться, как овечий хвост, по урокам, выбиваться из последних сил, заставляя всяких оболтусов хоть что-то такое уразуметь, а ты в своей богадельне будешь думать и писать "о высоком"?

– Писать "о высоком" - это плохо?
– с трудом сумел вставить слово Женя.

– Нет, не плохо, - язвительно ответила Надя.
– Жаль, что жить на это нельзя. Невозможно-с!

– А на что можно?

– А вот иди ко мне в помощники и узнаешь.
– Она уже успокоилась. Подошла к Жене, положила руку ему на плечо.
– Правда, Жень, - миролюбиво сказала Надя.
– Лерку жалко до слез. И никто не призывает тебя, кстати, бросать институт.

– Как это?

Он правда не понимал.

– А так.
– Надя покровительственно похлопала его по плечу.
– Ты мне нужен всего два раза в неделю. Ну, еще по субботам. С твоей головой...

– А что делать?

Становилось уже интересно.

– Вести переговоры. От моего имени.

– А сама?

– Это мы уже проходили, - вздохнула Надя.
– Тут нужен крепкий мужик. Не баба!

– А что, случаются перестрелки?
– неловко пошутил Женя.

– Не говори глупостей, - отмахнулась от него странно повеселевшая Надя.
– С криминалом я - ни-ни, все чисто.

– Кроме фонда, - поддел ее Женя.

– Кроме фонда, - спокойно согласилась Надя.
– Но это не криминал, а нормальная тактика. Если платить все налоги, вмиг разоришься. Получать будешь шестьсот баксов в месяц. Устроит?

Она говорила так, будто они уже обо всем условились. Но Женя еще побарахтался, хотя шестьсот долларов... Цифра эта его прямо убила.

– Я должен подумать, - сказал он и двинулся к мойке, чтобы освободить наконец от Надиной руки плечо.

– Подумай, - великодушно разрешила Надя.
– Только не очень долго. Например, до среды.

– Почему до среды?
– удивился Женя. Голова у него гудела от обилия информации.

– Потому что сразу после Нового года - переговоры, - объяснила Надя.

Вход на черную лестницу был закрыт, а у парадной стоял с виду неприступный охранник.

– Вот те на...
– протянула Надя.
– А вчера все было настежь... Похоже, даже она растерялась.
– Забаррикадировались, черти... Ну, пошли, коли так, к окошку.

– К Вороновой в пятое?
– переспросила нянечка, заглянула в список и сняла телефонную трубку.
– Тут к Вороновой пришли...
– Она выслушала чьи-то указания, положила трубку.
– Вы - муж? Пройдите к главному. Пятый этаж, комната номер двенадцать.

– А что? Почему?

Голос отказывался повиноваться.

–

Там все скажут.

Охранник пропустил беспрепятственно. Притихшая Надя осталась ждать в вестибюле. Лифт поднял Женю на пятый этаж. Он нашел номер двенадцатый, робко постучал в дверь и, рассердившись на собственную, привычную, советскую робость, не дожидаясь ответа, потянул ее на себя.

– Моя фамилия Воронов, - сказал он.
– Мне велели...

– Заходите, садитесь.

Плотный, энергичный мужик, стриженный "ежиком", встал навстречу. Белый халат и шапочка придавали ему внушительность.

– Значит, так, - без предисловия заговорил он.
– У вашей супруги случился обширный инфаркт и что-то с сосудами головного мозга. Сочетание редкое и неблагоприятное. Вот смотрите...

Он сыпал медицинскими терминами, но Женя его не слушал, потому что понял главное: Лера жива, самого страшного не случилось. Усилием воли заставив себя включиться, уловил последние, заключительные слова: Леру можно (и нужно!) перевести в особое отделение, чтобы во всем разобраться. Там и уход, и препараты, аппаратура - все много лучше. Но каждый день будет стоить...

– Сколько?
– потрясенно переспросил Женя.

– Увы, - сочувственно вздохнул врач.
– Ничего не поделаешь: такие сейчас времена...

Крупное лицо главврача расплывалось в тумане. Мигом вспотели ладони, застучало в висках. Врач ждал ответа, и ответ мог быть только один, потому что на карту поставлена жизнь Леры.

– Когда нужно платить?
– четко спросил Женя.

– Завтра, - коротко ответил врач.
– До двенадцати. Потому что пятница. Тогда завтра же и переведем.

– А сегодня?
– сузил глаза Женя.

Врач подумал, постучал пальцами по столу.

– Можно и сегодня, - неохотно сказал он.
– Если только деньги завтра.

– Да-да, - заторопился Женя.
– Обязательно! А повидать жену можно? осмелился он.

– Вообще-то... Ну, ладно. Только очень недолго.

Женя вышел из кабинета. Лифта все не было. Черт, есть же здесь где-то лестница? Походил по коридору, заглядывая в углы. Спрашивать опасался: как бы не выгнали. Горел красным "запасный выход", и там, естественно, оказалась лестница. Женя спустился на четвертый этаж, стараясь не замечать строгого взгляда сидящей у пульта сестры, проскользнул в палату. Лера почти сидела в кровати - так высоко подняты были подушки, - дышала тяжело, с паузами, с одышкой, рука была холодной и влажной. Женя осторожно поцеловал ее в лоб, поправил прилипшую к нему прядь.

– Вот... какие дела...
– еле слышно заговорила Лера.
– Вчера утром, как раз в обход, - такая боль...

Утром... Это когда он спешил, не помня себя от радости, к Тане. Женя сел на кровать, ткнулся лицом в одеяло.

– Не надо, - шепнула Лера, положив ему руку на голову.
– Как-нибудь обойдется...

– Сегодня тебя переведут в другое отделение, коммерческое, - поднял голову Женя.
– Там и аппаратура, и препараты - все лучше. И туда, я думаю, пускают...

Даже он уже понимал, что за деньги теперь можно все.